Лицом к лицу

— Во всем виноваты большевики, — вмешался в разговор Дата Микеладзе. — Солдаты, распропагандированные ими, не только не хотят воевать, но и отказываются сдавать оружие. И это в то время, когда турки перешли нашу границу и грозят занять все Закавказье.

— Все равно без помощи России с турками нам не справиться, — резко возразил Вано Махатадзе, — а оружие солдатам нужно против врагов революции.

— России нет, ее разрушили, погубили большевики! — крикнул сидевший тут же инженер и, безнадежно махнув рукой, стал торопливо поправлять соскочившее с носа пенсне.

— Разрушено то, что нужно было разрушать, а сейчас все строится заново, строится новая, Советская республика, у которой великое будущее! — резко ответил Вано и уничтожающе взглянул на долговязого инженера в форменной шинели, на которой еще сохранились пуговицы с царскими гербами.

Инженер промолчал.

— Ты по-прежнему у Макашвили живешь? — обратился Махатадзе к Корнелию.

— Живу в казарме, а к Макашвили хожу в отпуск, — ответил Корнелий, разглядывая своего товарища.

Хотя поверх черной кожаной куртки Махатадзе и надел солдатскую шинель, однако это не скрадывало его чрезмерной худобы. На длинной, тонкой шее быстро пульсировала артерия, серо-голубые глаза лихорадочно горели. Корнелию вспомнилось, как вечерами собирались у Пето — Вано Махатадзе, Мито Чикваидзе, Григорий Цагуришвили.

— Интересно, где сейчас Пето? — неожиданно спросил Корнелий.

— Это ты про кого?

— Про Натошвили.

Вано тяжело вздохнул:

— Нет больше нашего Пето…

— Что ты?

— Да, он погиб… Здесь, в Шамхоре.

— Как же он попал сюда?

— Направлялся со своей частью в Баку… Словно про него это сказано: «И где мне смерть пошлет судьбина?..»

— Где же его похоронили?

— Тело Пето и еще нескольких наших товарищей отвезли в Тифлис. Послезавтра их хоронят. Только ничего не говори его матери.

В это время в вагон вошли кавалеристы из полка Магалова. Вано взглянул на их обветренные, небритые лица и, отвернувшись, замолчал.

Весть о гибели Пето сильно потрясла Корнелия. Он ничего не знал о том, какую серьезную миссию выполнял на бакинской линии железной дороги Вано.

Окончив военное училище в Петрограде, Вано попал на Западный фронт.

В декабре 1917 года Центральный Комитет партии направил его вместе с группой грузинских большевиков в Грузию. На родину он вернулся закаленным большевиком, прошедшим хорошую школу революционной борьбы и как агитатор, и как организатор, и как участник революционных событий — штурма Зимнего дворца в ночь, когда восставший Петроград положил начало социалистической революции.

Поезд прибыл в Шамхор. Стало известно, что он будет задержан здесь на два часа. Выйдя из вагонов, пассажиры рассматривали разрушенную станцию, разбитый бронепоезд, остатки сгоревших вагонов. Кавалеристы Магалова еще из окна вагона показали Корнелию поле, где происходил бой, позиции своего полка и батареи Гигаури.

Корнелий и Вано Махатадзе обошли развалины станции и вышли в поле.

В самых неожиданных положениях лежали мертвые тела. Все они были или голыми, или полураздетыми, и казалось, что это видения из какого-то ужасного ночного кошмара. Трупами были завалены канавы недалеко от станции, овраги, колодцы.

— Какой ужас! Что они наделали! — воскликнул Корнелий, прикрыв дрожащей рукой глаза.

Кавалеристы Магалова удивленно переглянулись.

— Хорошо, что ты увидел все это своими глазами, — заметил Вано. — Так поступают только бандиты и мародеры.

— К этим безобразиям мы не причастны. Это дело рук рафибековского сброда, — поспешили свалить с себя вину магаловские кавалеристы.

— Начали вы, а они закончили, — оборвал их Махатадзе. Он повернулся и быстро направился к станции.

— Кто он такой? Чего он бесится? — недоумевал, один из магаловцев.

— Не знаю, — ответил ему другой. — Но мы-то тоже хороши — стоим как дураки… Нужно проверить его документы.

— Оставьте его в покое, — сказал Корнелий. — Я знаю его, он был студентом, а сейчас офицер. Да разве вас самих не мутит от всего, что вы видите здесь?

— Мутит? — злобно переспросил магаловец. — А лучше было бы, если бы они ворвались в Тифлис и на улицах валялись бы наши трупы?

Вано стоял у обочины дороги, устремив взгляд на заснеженную равнину. День угасал.

Корнелий подошел к Махатадзе.

— Корнелий, — обратился к нему Вано, — я знаю тебя со школьной скамьи. Ты честный, порядочный, почему же ты пошел в их армию?

— Защищать Грузию от турок.

— Другого ответа я от тебя и не ждал. Пошел в армию из патриотических побуждений — это неплохо. Но запомни — без России нам с турками все равно не справиться!

— Но мы отрезаны от России, — возразил Корнелий. — К тому же русские солдаты не желают воевать, они уходят отсюда…

— Не уходят и не дезертируют, как, вопят ваши меньшевики и прочие националисты, а идут, чтобы поддержать советские войска, действующие против контрреволюционных войск Корнилова и Каледина. Если бы у нас была другая, советская власть, а не власть изменников революции, дело здесь обстояло бы иначе.

— Да, но как быть, если у нас создалось свое правительство, а солдаты не признают его?