Лицом к лицу. О русской литературе второй половины XX – начала XXI века

…Пройдя сквозь субтропический сад с померанцевыми деревьями, смоковницами, странными невиданными цветами, мы почувствовали сырую теплоту застоявшегося воздуха и очутились перед естественной каменной стеной необыкновенной высоты. Можно было подумать, что это навсегда окаменевший гладкий серый водопад, неподвижно свергающийся откуда-то с высот безоблачного сицилийского неба. В этот миг мне показалось, что я уже когда-то видел эту серую стену или, по крайней мере, слышал о ней…

Но где? Когда?

В стене сверху донизу темнела трещина, глубокая щель, естественный вход в некую пещеру – даже, может быть, сказочную, – откуда тянуло подземным холодом. Пол этого таинственного коридора, уводящего во мрак, был покрыт тонким неподвижным слоем бирюзовой воды, из которой росли какие-то странные, я бы даже сказал малокровные, растения декадентски изысканных форм, неестественно бледного болотно-бирюзового цвета. Цветы мифического подземного царства, откуда нет возврата…

…нет возврата!..

Этой картине должна была сопутствовать какая-то неземная, печальная музыка и какие-то слова, выпавшие из памяти.

Но какие?

Выпадение из памяти всегда мучительно. Вы слышите хорошо знакомую музыку, но как она называется – забыли. Идет хорошо вам знакомый человек, но его имя выпало из памяти. Распалась ассоциативная связь, которую так мучительно трудно наладить.

Я окаменел от усилия вернуть забытые, но некогда хорошо известные слова, вероятно даже стихи.

Вдруг все объяснилось. Наш гид произнес:

– Синьоры, внимание. Перед вами гротто Дионисо, грот Диониса.

…в тот же миг восстановилась ассоциативная связь. Молния озарила сознание. Да, конечно, передо мной была не трещина, не щель, а вход в пещеру – в грот Диониса. Я услышал задыхающийся астматический голос молодого птицелова – гимназиста, взывающего из балаганной дневной полутьмы летнего театра к античному богу:

«Дионис! Дионис! Дионис!»

«Там, где выступ холодный и серый водопадом свергается вниз, я кричу у безмолвной пещеры: Дионис, Дионис, Дионис!»

Теперь он был передо мной наяву, этот серый гладкий каменный водопад со входом в грот Диониса, откуда слышался тонкий запах выжатого винограда.

– Здесь, синьоры, – сказал гид в клетчатом летнем костюме, с нафабренными усами, – бог Дионис впервые выжал виноград и научил людей делать вино.

Ну да!

«Ты ушел в бирюзовые гроты выжимать золотой виноград» (243–245).

Этот (процитированный мною с небольшими купюрами) фрагмент состоит из четырех пейзажно-интерьерных блоков. Первый – описание древнегреческого театра; второй – описание древнеримского цирка; третий – описание древнеримских вилл на Сицилии; четвертый – описание грота Диониса, соотнесенное со строками юношеского стихотворения Эдуарда Багрицкого «Дионис» (1916):

Там, где выступ холодный и  серый
Водопадом свергается вниз,
Я  кричу у безмолвной пещеры:
«Дионис! Дионис! Дионис!»

Утомясь после долгой охоты,

Запылив свой пурпурный наряд,
Он  ушел в бирюзовые гроты
Выжимать золотой виноград…[286]

В описаниях внутри каждого блока Катаев скорее точен, хотя и допускает несколько мелких ошибок. Изображая древнегреческий театр в Сиракузах (Teatro Greco di Siracusa) он некорректно пользуется термином «амфитеатр» (первый блок). Римский амфитеатр в Сиракузах (Anfiteatro Romano di Siracusa) сохранился вовсе не «так же удивительно» хорошо, как древнегреческий театр, а гораздо хуже (второй блок). На Вилле дель Казалле (Villa Romana del Casale) не сохранилось мозаики в «особой комнате для любви», потому что там никогда такой «комнаты» и не было (третий блок). И наконец, самое главное: можно на сто процентов поручиться, что гид рассказывал Катаеву и другим экскурсантам не о «гроте Диониса», а об «ухе Диониса» (Orecchio di Dionisio) (четвертый блок). Красочная история о том, как Караваджо присвоил этой пещере в Сиракузах такое название, входит в обязательный репертуар местных экскурсоводов. Катаеву же важно было показать, что Багрицкий очень точно описал именно грот Диониса, никогда его не видя, поэтому автору «Алмазного венца» история с «ухом» только мешала.