Люба, Любушка, ЛЮБОВЬ

Осень на пороге. Бабки смотрели на небо: не тронулись ли журавлиные стаи? Сверяли народные приметы, кто какие знал, и старались угадать какая будет зима. Они были уверены, что если до Успения журавли начнут свой отлет, то жди зиму раннюю, суровую, а Покров будет уже морозный. Все хотели, чтобы зима была с небольшими морозами, чтобы меньше дров истопить да и скотине можно меньше корма давать.

Да и одежки особо на лютую зиму уже не было, износилась. А еще, чтобы зима была снежной. Чтобы поля и огороды хорошо укрыло толстым снегом, для весенней сырости, да для будущего урожая. Но в Сибири редкая зима бывает именно такой. Обычно она крепко морозная.

Возвращаясь с речки мы увидели, что возле наших ворот стоит какой то военный грузовик. В кабине никого не было. Кузов его был закрыт грязно-зеленой тканью и поэтому разглядеть, что же в нем лежит, нам не удалось.

Подружки с любопытством уставились на меня.

«Кто к вам приехал, а?» – спросила Фенька.

– «Откуда я знаю…, мама ничего не говорила. Пойду, посмотрю. Я быстро. Ждите здесь…» – сказала я девчонкам, показав на скамейку возле наших ворот, и рванула домой. Зайдя в сени, я подошла к двери в избу и прислушалась. Дверь была толстая, зимняя, но я все же различила женские и мужские голоса. Сердце прямо подпрыгнуло в груди – тятька[4] вернулся!!! Я быстро дернула ручку двери, переступила порог.

На кухне мама наливала в кружки чай из самовара, а за нашим столом сидели незнакомая женщина и двое мужчин. Все были в военной форме.

Вечером мама рассказала мне, что они приезжали в колхоз за медом и овощами, по специальному распоряжению для воинской части, которая стояла в городе. К нам их, с мамой, отправил председатель, чтобы попили чаю, подкрепились перед отъездом. Продукты – пайки у них были свои.

Женщина мне показалась очень красивой. Светлые волосы волной уложены в бок, брови черные, а губы яркие, словно малина. Позже я узнала, что для яркости губ, женщины красят их специальной краской – помадой.

На столе лежал хлеб, нарезанный крупными кусками, стояли открытые консервы, огурцы, лук, помидоры, крынка с молоком. А еще на столе кучкой лежали кусочки наколотого сахара и конфеты в ярких бумажках.

Я остановилась в дверях как вкопанная. Женщина посмотрела на меня своими изумрудными глазами и спросила маму: «Это ваша девочка?»

Мама ответила: «Моя. Что встала, проходи, поздоровайся».

Я тихо выдавила из себя: «Здрасьте!», но с места не сдвинулась.

«Какая беленькая! Давно не видела таких белых волос» – изумленно сказала женщина.

«Так беленькая родилась, а за лето на солнце совсем волосенки повыгорали. Весь день на улице, да на речке, вот и стали, как бумага белая» – сказала мама, подавая ей чай.

Женщина мило улыбнулась и, глядя на меня, спросила: «Чего изволите?»

«Чё это она спрашивает? Чё вообще хочет от меня? Какие изволите? Чё это такое – изволите?» – растеряно думала я, глядя в упор на женщину. Я молчала.

Она опять улыбнулась: «Ну, говори же. Чего изволите, красавица?»

Я надулась, совсем не понимая, о чем она меня второй раз спрашивает, но молчать уже было неудобно. Еще подумает, что я глухая или немая.

И я громко, чтобы знали и слышали все, сказала: «А нет у нас никакого «изволите». У нас ничего нет!»

Раздался громкий хохот. Смеялись все. Мама тоже смеялась, вытирая фартуком глаза от набежавших от смеха слез.

Женщина, еще смеясь, спросила меня: «А зовут то тебя как?»

Я не поняла, почему они все смеются надо мной, но так же громко, не сбавляя тона, ответила: «Люба»

– «Вот, Любочка, выбирай угощение. Что ты хочешь?» – сказала женщина и рукой показала на стол.

Я онемела от неожиданности и тихо-тихо прошептала: «А конфетки можно?»

– «Можно, Любочка, можно!» – сказала женщина. Она взяла со стола горсть конфет и протянула мне. Я подставила свои две ладошки.

Позабыв сказать спасибо, я ринулась бегом за дверь.

«А спасибо где?» – крикнула мама мне вдогонку.

В сенях я остановилась, положила конфетки на столик и посчитала их. Их было шесть. А нас пятеро. Значит одна конфетка лишняя. Я выбрала самую яркую конфету и засунула ее в деревянный шкафчик, висевший в углу сеней. На завтра. Остальные положила в свой кармашек платьица, открыла дверь в дом, прокричала: «Спасибо!» и бегом выскочила на улицу.

Девчонки сидели на лавочке. Когда я вытащила конфеты, то глаза у всех стали круглые и большие. Фенька, не веря, спросила: «Это чё, конфетки?»

– «Вот, угостили. И сейчас мы их поделим. Они разные все, а мы сделаем так: я зажимаю в кулаке конфету, а Варька, отвернется, и будет говорить кому ее отдать. Кому уже какая попадется, ту и съест».

Девчонки радостно закивали головами.

Быстро разделили конфетки. Сели в ряд на скамейку и каждая стала разворачивать свою, обнюхивая ее. Жевать конфетку было нельзя – она быстро кончится, поэтому мы, затолкав конфетки в рот, тихо их рассасывали, мечтая о том, чтобы она подольше не таяла и молча рассматривали бумажки от своей конфеты.

Но как бы нам не хотелось растянуть это волшебное, сладкое время, оно все равно быстро закончилось.