Люби СИ)

В дороге Ветка буквально примерзла к седлу — окоченела, руки, казалось, застыли навек, сжимая пальцами даже уже не повод — гриву Герцега.

Врата им открыли и до того, как всадники предъявили кольцо -впустили… четыре коня проскакали до широкой площади перед дворцом Барда, и остановились. Точнее, вороной Мэглина разом рухнул, выпуская из пасти кровавую пену.

Ветка скатилась с Герцега в руки подбежавших стражников Барда —ганновер хватал воздух ртом, запрокидывал голову, пускал густую слюну… подгибал ноги, но все же не падал.

Мэглин, упавший вместе с вороным, поднялся, вытащив придавленную ногу, и бросился к Ветке.

— Отдайте кольцо, — сказал Глорфиндейл, кидая его Мэглину, — и отдыхайте. Тауриэль мы также оставляем, и возвращаемся на пустошь — искать остальных.

Два белых коня взметнули хвостами и унеслись обратно, в непогоду и вой ветра.

Впрочем, кольца бы и не потребовалось — Баин и Сигрид узнали и Ветку, и Мэглина… лаиквенди распоряжался — коня водить, водить беспрестанно, и поить теплой водой с медом и вином. Не останавливаться, не давать спать. Герцег сипел, но умирающим не выглядел. Уши двигались вполне заинтересованно. «Мать, просто супер, я их всех сделал…»

Тушу вороного коня оттащили на псарню.

— Ничего себе допинг, — прошептала Ветка, сама еле живая. — Я тебе это припомню, фей рогатый…

Ветке выделили комнату, и натаскали горячей воды. Синувирстивиэль смазала ее окоченевшие и заветренные руки, спела — кончики пальцев были отморожены. Смазала и лицо, заветренное, красное. Помогла раздеться и вымыться.

Ветка, твердо намеревавшаяся, как Ярославна на забрале, сидеть и ждать Трандуила… решилась лишь на миг прилечь в теплую, разобранную постель. Вот на одну минутку. Просто чуть-чуть отдохнуть.

Виэль прикрыла крепко уснувшую девушку покрывалом. Чутко вздрагивая кончиками ушей, поводила ладонями над ее телом. Покачала головой. И пошла помогать Мэглину, успокаивать Тауриэль… а заодно — и узнавать новости.

Ветка спала крепко и сладко.

— Госпожа… — уха коснулось теплое дыхание. — Госпожа…

Разлепив глаза, Ветка повернулась — так к ней обращался Мэглин.

Девушка вздрогнула и, наверное, минуту или две молчала. Мэглин, более-менее приведший одежду в порядок, стоял у кровати на одном колене.

Ветка села, не заботясь о том, что голая.

— Вот у тебя, — сказала она, — видимо, нет проблем, как меня теперь называть. Мэглин, ты… ты что вообще? Какая госпожа? Ты…

— Олень на пустоши, — сказал Мэглин. — Я разглядел Элронда, почти все наши конники целы и скачут — приближаются окольными путями. Бард и Тенгель и вовсе давно тут. Поздний вечер на дворе. Я подумал, ты захочешь проснуться, и встретить Владыку одетой и на ногах.

Ветка превратилась в знак вопроса.

— Да, — мягко сказал Мэглин, — и я хотел провести с тобой несколько минут. Последних минут, Ольва. Смотри. Твое коричневое платье выстирали, отгладили и принесли.

— Мэглин… — имя далось трудно, но оно словно приласкало губы… и сердце.

— Я никуда не деваюсь, и всегда буду рядом, — проговорил лесной эльф, — как и обещал. Как и должно. Но Ольва… слово, которого жаждет Владыка, найдется очень быстро. Он горячий и чувствительный мальчик, и поймет, что иначе нельзя. Моя госпожа, — и Мэглин снова встал на одно колено.

Ветка смотрела на каштановую макушку и не могла поверить глазам. Потом неуверенно положила ладонь… пальцы зарылись в волосы лесного эльфа, и чуть сжались, лаская его голову.

Девушка увидела, как уши Мэглина чуть шевельнулись — совсем-совсем немного. Он встал, попутно перехватывая ее руку. Поцеловал ладонь, тепло выдохнув.

— Самое время начать одеваться. Я слышу оленя уже возле стен Дейла. Еще минут пятнадцать, и Владыка будет во дворце.

Ветка, все еще не веря сама себе, встала, на минутку вышла в уединенную комнату, вернулась. Теплая, душистая, после ванны, принятой перед сном, и даже выспавшаяся.

Мэглин очертил ее тело кончиками пальцев… нагнулся к ссаженным, избитым скачкой до синевы ногам. Покачал головой…

— Дружок…

Накрыл ссадины ладонями, совсем тихо запел. Он пел, и под его прикосновениями царапины и саднящие потертости уменьшались, синяки светлели, боль уходила.

Боль уходила. Как и всегда, когда он рядом. Любая боль.

Ветка стояла молча и старалась как следует запомнить тепло его ладоней.

Мэглин взял платье, наглаженное, переливающееся перламутровой коричневой глубиной атласа, подал. Надел сам, так бережно, что Ветка почти не ощутила, как вскользнула в глубину тонких шелковых складок, как в детстве, доверчиво подняв руки. Эльф разгладил край декольте, чуть касаясь кончиками пальцев кожи, застегнул мелкие тугие пуговички по спине — очень мелкие. Много. Каждую.

Затем подал Ветке узкие мягкие сапожки — снова встав на одно колено, помог сперва всунуть босую ступню в один, затем в другой. Ветка опиралась о его плечо, придерживая каскад юбок.