Любимая для Монстра

— Почему ты все продолжаешь заставлять меня сомневаться? — Еле слышно прошептал мужчина.

«Может быть, только на этот миг», подумал он сильнее прижимая Розалию.

— Эдмунд… — прошептала она. — Я не хочу помнить всё это. Сотри это из моей памяти. Заполни чем-то другим…Пожалуйста… — Она чуть приподнялась, протянув к нему руку. Слова ударили своей внезапностью.

Эдмунд ответил на её мольбу со всей страстью, стараясь дать ей то, о чём она просила. Холодное тело ещё сильнее ощущалось в его горячих руках. Пальцы скользнули по её ключице, отчего она невольно вздрогнула. Он наблюдал за её реакцией, как будто проверял, может ли зайти дальше. Но когда она сильнее прижалась к нему, отбросил сомнения.

Он двигался медленно, словно опасался её ранить. С каждым движением стирал её страхи и мысли, заполняя их собой, оставляя в её сознании только этот миг.

Эдмунд долго не отпускал её, укрыв тяжёлым одеялом. В комнате раздавалось тихое сопение. Розалия устроилась в его объятиях, голова покоилась на крепкой груди. Что-то щёлкнуло внутри него, странное, глубокое желание быть рядом.

“Что ты делаешь со мной?”— подумал он, проведя пальцами по её щеке.

Глава 22

Ранние слабые лучи солнца пробивались сквозь тяжёлые бархатные шторы, освещая покои Эдмунда. Было еще слишком рано. Розалия медленно открыла глаза, осознавая, что не находится в своей комнате. Она почувствовала тепло, исходящее от его тела, и повернула голову. Эдмунд лежал рядом, глубокий и спокойный сон сделал его лицо непривычно мягким, почти уязвимым.

Она осторожно села, стараясь не разбудить его, и осмотрелась. Всё было настолько странным: его покои, их близость. Воспоминания о прошлой ночи нахлынули неожиданно, как буря. Эдмунд, который всегда казался таким холодным и жестоким, был на удивление нежным.

“Это был просто момент слабости,”— подумала она, крепко сжав пальцы на шелковой простыне. И всё же, впервые за долгие годы она чувствовала себя не просто женщиной, алюбимой женщиной. Его прикосновения, его взгляд — всё это говорило о чём-то большем, чем просто физическая близость. Но могла ли она позволить себе такие мысли?

“Нет, глупая, не мечтай зря,”— одёрнула она себя, проводя ладонью по своему лицу. — “Этот мужчина видит в женщинах лишь оболочку. Для него важнее восстановить разрушенное королевство, вернуть земли и власть, которые в упадке из-за короля и его свиты. Разве может в его сердце быть место для такой глупости, как любовь?”

Она встала, осторожно накинув платье, чтобы не шуметь.

‘’Возможно если бы я родила ему наследника, все изменилось бы? В той жизни я не могла дать ему ребёнка. Моё тело, измученное бесконечными болезнями, едва ли было на это способно, да и ночи, которые мы делили, были редкими и холодными. Тогда я каждый день чувствовала, будто сгораю изнутри, никчёмная, ненужная. Но не сейчас. На этот раз я выживу. Ради себя.”

Она замерла у окна, глядя на поместье, которое все еще было в плену сновидений. Началась новая жизнь, и она намеревалась взять от неё всё, что сможет.

Не призывая слуг, Розалия оделась сама, привычными движениями поправляя корсет и платье. Её пальцы дрожали, когда она застегивала последнюю петлю, но она твёрдо шла к двери.

“Я больше не позволю себе слабости,”— подумала она, выходя в коридор, наполненный холодным светом утра. — “Если я должна стать его союзником, я сделаю всё, чтобы он увидел мою ценность. А любовь? Пусть она останется мечтой, которую я давно похоронила.”

Когда Эдмунд открыл глаза, солнечный свет уже заливал комнату, а по замку слышался тихий шум утренней жизни. Он нахмурился, осознав, что проспал дольше обычного. Это было непривычно — обычно он просыпался до первых лучей солнца, а сон покидал его от малейшего шороха или движения. Его тело, закалённое войной и бессонными ночами, не позволяло ему расслабиться даже во сне. Но сегодня было иначе.

Ещё более удивительным было то, что он не почувствовал, как Розалия поднялась и ушла. Его слух, всегда остро реагирующий на любые раздражители, будто был заглушён её присутствием. Это тревожило.

Эдмунд сел на постели, скидывая с себя остатки сна, и мельком оглядел место, где вчера она лежала. Простыни на её стороне уже остыли.