Любимые всегда рядом

Так Ивана шутливо называли женщины. Иван работал сейчас председателем колхоза. Всё собранное колхозниками он обязан был отправить в область. Фронту нужна была еда. Однажды, когда после сбора урожая отправляли мешки с зерном и грузили их на телеги для отправки в город, Иван специально ушёл подальше, чтобы бабы успели собрать остатки зерна под соломой для себя. Бабы воспользовались его отсутствием, быстро сгребали в заготовленную свою собственную тару зерно, раз уж председатель не смотрит. Гликерия тоже от них не отставала. В колхозе работали с утра до ночи, на своё хозяйство сил уже не хватало, оно было заброшено. А дома у большинства – одни старики и дети, мужиков не осталось, все на войне. Уже и похоронки идут, одна за другой.

Когда Иван приблизился к телегам, бабы ещё шарили по земле, выискивая зёрнышки. Одна, подняв голову, негромко предупредила:

– Бабы, осторожно, плешатый Ленин идёт.

Женщины сделали вид, что связывают солому в тюки. На другой день всё повторилось. Бабы посмеивались удачной шутке – так уж шло Ивану прозвище.

Дома жена рассказала ему, как бабы называют его за глаза. На следующий день перед тем, как отойти в сторону, Иван сказал:

– Вы, бабы, меня слишком хорошо зовёте… Зовите меня не так, а похуже, а то услышит чужой человек и донесёт, что тогда делать будете?

Бабы растерялись, испуганно замолчали. Долго потом они вспоминали и те слова, и те зернышки.

Гликерия долго писала письмо – она была малограмотной. Дядя извинился и лёг в постель, устало прикрыл глаза. Уже через час ему ехать в район с подводами. Забежал Алёшка, на вид вылитый отец. Саша прикинула – наверное, ему уже пятнадцать. Мальчик обрадовался двоюродной сестре, стал расспрашивать про Клаву. Он старался казаться взрослым и серьёзным. Мальчишка был одет в домотканую рубаху, холщёвые штаны, которые без конца сползали с тощего зада. Он тоже готовился с отцом сопровождать подводы. Саша спросила про Малыша, коня, жив или нет. Алёшка ответил, что жив и еще работает, хоть и старый.

Санька припомнила один случай. Взрослых ребят в их деревне не было. А девчонкам, таким как Зина и Верка, очень хотелось сходить на вечеринку в соседнюю деревню. Там был гармонист, брат Мити Цепелева, Василий. Ему было уже семнадцать и через год, если война не кончится, его тоже призовут на службу. А пока он работает трактористом, играет на гармони брата и, как свидятся, не сводит глаз с Зины Званцевой. Идти в соседнюю деревню тогда набралось девять человек: Алёшка и его дружок Веня, Зина, Вера и ещё пять взрослых семнадцатилетних девчонок. Девушки принарядились, но до деревни шли в лаптях, а туфли надели, как стали подходить к клубу.

Зина заметила, что брат тоже натянул кирзовые сапоги, начищенные до блеска. В сапогах он выглядел солидно и важно, выбирал, кого из девчонок пригласить танцевать. Выбор пал на Надежду Краснову. Шестнадцатилетняя красавица растерялась, но всё же не отказала. Его руки держали крепко, сапоги громко топали по полу и поднимали пыль, поэтому Лёшке пришлось поднимать ноги не так высоко. Когда вечеринка подошла к концу, ещё было светло. Зина и Вера наблюдали, как брат, взяв Надю под руку, важно вышагивал впереди всей компании. Вера приметила странные следы от его сапог – на пыльной дороге отпечатывались следы лаптей. Ребята шутя силком стащили с ног Алешки сапоги и обнаружили, что они были без подошв, одни голенища. Ну и смеха же было! Но только Алексею было не до смеха.

Взяв письмо, Александра даже не зашла домой попрощаться с матерью, а поспешила на тракт, чтобы поймать попутку до города. И вот она уже готова действовать. Дверь была открыта, и Саша громко позвала Марию. Та вскрикнула, в кухне что-то зазвенело, стукнуло, и через минуту Мария стояла возле девушки. Саша подумала, что та не ожидала когда-либо увидеть её здесь и поэтому так растерялась.

Саша прошла на кухню и сразу увидела то, что искала! Под табуретом на полу лежала монета – явно золотая, большая и блестящая. Вот это удача! Больше ей здесь делать нечего. Спросив про Клаву и не дожидаясь ответа, она быстро наклонилась, зажала монетку в руке, выскочила на улицу, бегом помчалась показывать мужу находку.

Братья бросились к дому Марии, а Сашке велели сидеть и не высовываться. Дома оказался только Серафим. Он оглянулся на шум, но не успел и рта раскрыть. Его повалили, скрутили шпагатом и заткнули рот тряпкой. Действовали братья профессионально.

– Говори, где золотые, если жить хочешь. Показывай тайник, – они уже избивали его, тыкали ножом в самые больные места.

Серафим смотрел на них непонимающими глазами, морщился от страшной боли. В это время пришла Мария. Её затащили в комнату. Увидев израненного мужа, Мария тихо вскрикнула и упала без чувств. Братья хлестали её по щекам, трясли, поливали водой, пока не поняли, что женщина мертва. Снова принялись за Серафима. Время поджимало. Уже скоро семь, надо уходить. Агафон вонзил в сердце Серафима нож, вынул, обтер о скатерть и братья-убийцы быстро зашагали из дому.