Любить и мечтать

Все, как прежде, все та же гитара
Шаг за шагом ведет за собой,
Под аккорды мелодии старой
Тихо кружится шар голубой.

Все, как прежде, но только седеет,
Поникает у нас голова.
(Дальше один Шура пел:)
На гитаре играть не умею
(На это я добавляла:)
И не в силах запомнить слова.

(Дальше опять Шура:)
Соль не шутках теперь, а в суставах,
Но судьбой я доволен вполне.
(И опять вместе:)
Под аккорды мелодии старой
Возникает былое во мне.

Все, как прежде, все та же гитара
Шаг за шагом ведет за собой.
(Опять Шура один:)
Хорошо, что снаружи я старый.
(И снова я:)
Ужас в том, что в душе молодой.

На этом все обычно заканчивалось, нас провожали очень теплыми аплодисментами и увозили на круге за кулисы, где мне надо было срочно за один следующий номер переодеваться к финалу, потому что на финале все должны были быть примерно в одном цвете.

Но однажды я случайно оговорилась и вместо «молодой» сказала «голубой». Что тут началось! Такого хохота в зале и на сцене я не слышала вообще никогда, даже Шура, который шутит, не улыбаясь, почти плакал от смеха.

А бывает, что наоборот, слышишь, как шмыгают носом. Много лет назад, думаю, в год 60-летия Победы, пригласили меня на сборный концерт в Кремлевский дворец, посвященный 9 Мая, и предложили спеть песню «Баллада о матери» на стихи Андрея Дементьева (мы были хорошо знакомы). Мне дали текст с нотами. Мы поехали гулять в Серебряный бор. Помню, я сидела в машине, а Даша с Володей ушли в какой-то магазин, достала листочек, читала и рыдала. Окно было открыто — несколько человек остановились и спросили, не нужна ли мне помощь. Каково же было их удивление, когда я сказала, что плачу от строчек стихотворения. Конечно, петь я его не смогла, но организаторы то ли не могли менять выступающих, то ли прониклись моими чувствами и разрешили мне просто читать, подложив фоном музыку песни «Нежность». И всегда — где и кому бы я ни читала «Балладу о матери» — я слышу и чувствую, что люди плачут. Это не я так читаю, это слова такие, что душу трогают. Вот последний раз я снова читала его совсем недавно — 9 Мая — на вечере памяти Толи Папанова, вечер приурочили ко Дню Победы, так как Толя воевал, и Надя Каратаева воевала, и мне показалось возможным не вспоминать много раз уже рассказанные истории нашего общежитейского прошлого, а посвятить им стихи. Столько лет прошло — а я все стихотворение помню (это вот новое что-то выучить сейчас совсем не могу, а старое помню), и едем мы на этом сценическом круге, стою неустойчиво, мальчики держат меня, ведь сидя такой текст читать совсем невозможно, и начинаю:

Постарела мать за много лет,
А вестей от сына нет и нет…
А она все продолжает ждать,
Потому что верит, потому что — мать.
И на что надеется она?..

И слышу, как затихает зал, стоять тяжело, софиты слепят (вот она, старость!), опускаю глаза, продолжаю, и на вскрике «Алексей, Алешенька, сынок…» чувствую, как зал уже всхлипывает со мной. И это дорогого стоит, тем более что еще 1 мая я думала, что не смогу больше выйти на сцену: это неожиданное воспаление легких просто прибило меня к кровати, не было сил не то что дойти до кухни, а просто сидеть (и снова спасибо Валентине Васильевне, это она каким-то чудом подняла меня на ноги). Сцена тоже лечит, сцена — это мой дом, это то место, где я живу жизнью своих героинь, где я просто живу, где я знаю каждую доску, каждую выбоину, я знаю скорость, с которой едет круг, я знаю все входы и выходы закулисья, сцена дает мне силы.