Любить и убивать

– Это если рассматривать еду только как закуску. А я вам просто еще по бутерброду принесу.

– Просто по бутерброду не надо, – твердо сказал Смирнов и поспешно посоветовался задним числом: – Ты как, Жора?

– Я – как начальство, – дипломатично откликнулся Сырцов. Кто тут начальство – поди разберись. Пусть два полковника сами разбираются. Смирнов же твердо знал, кто тут начальство, и мгновенно закрепил успех:

– Лидок, ты проиграла. Счет два – один в нашу пользу. Быстренько сообрази нам по второй.

Лидия Сергеевна засмеялась и, встав, пошла к террасе, на ходу отбивая ногтями по тарелке четкий ритм походного марша. Она поднялась по ступенькам и страшно удивилась, увидев в дверях дома бодрствующую Ксению.

– Ты почему не спишь?

– От духоты проснулась, Лидия Сергеевна. Проснулась, а вы в саду о чем-то беседуете. Интересно же! – Ксения на секунду энергично зажмурилась, освобождаясь от остатков сна, и невиновато улыбнулась, зная, что ее здесь любят. Она была в том же наряде, в котором ее в первый раз встретил Сырцов: майка, шорты, босые ноги. Сырцов и Смирнов видели ее со скамейки.

– Я сейчас Георгию и Александру Ивановичу водочки поднесу. А нам с тобой бутылочку «саперави» прихвачу, – пообещала Лидия Сергеевна. – Идет?

– Идет, – тревожно согласилась Ксения и спросила: – Что-нибудь случилось?

– Ничего. – Лидия Сергеевна сделала удивленные глаза. – Просто Жора заскочил на огонек, вот и все.

– Просто заскочил в три часа ночи, – усомнилась Ксения. – Все-таки что-то случилось, но вы ни за что не скажете что. – Она стремительно поцеловала Лидию Сергеевну в щеку и призналась: – Я вас очень люблю, мадам.

– И я вас, мадемуазель, – сказала Лидия Сергеевна и отправилась в глубь дома, к неиссякаемым источникам.

Ксения вошла во тьму и растерянно поинтересовалась: – – Где вы, доблестные мужчины?

– На скамейке, где же нам быть? – ворчливо откликнулся Дед. Ксения незряче подошла, а потом, разглядев смутную парочку, рухнула на траву у их ног. После небольшой паузы Дед продолжил ворчание: – И чего тебе, дурында, не спится?

– Дурынде не спится оттого, что ей жарко, – объяснила Ксения.

– Не спится, няня: здесь так душно! – своеобразно процитировал «Онегина» Георгий Сырцов.

Ксения тотчас ответила:

– Лидия Сергеевна не дает. Как живете, Георгий?

На такой вопрос Сырцов всегда отвечал одинаково:

– Замечательно. А вы, Ксения?

– А я еще лучше.

Вернулась Лидия Сергеевна. Уже с подносом. Поставила поднос на скамейку между Смирновым и Сырцовым, а сама уселась на траву рядом с Ксенией.

– Там на подносе штопор. Открой нам бутылочку, Саша, – распорядилась она.

– А зачем штопор? – выразил недоумение Смирнов и зубами хищно сорвал с горла бутылки твердую, как жесть, хлорвиниловую покрышку.

– Зубы пожалейте, – взмолилась Ксения.

– А чего их жалеть? Они же искусственные, – резонно возразил дед и двумя точными ударами ладони о дно бутылки виртуозно выбил пробку. – Подставляйте стаканы, прелестные дамы.

Дамы придвинулись к нему и подставили стаканы. Боевой полковник разливал по-солдатски – на щелк. Три щелчка – один стакан, три щелчка – другой. Готово. Дамы придирчиво рассматривали черное вино в стаканах на свет террасной лампы. Придраться было не к чему: дозы были идеально равны и приемлемы для дам – каждой чуть больше половины стакана.

– Можно, я тост скажу? – вдруг попросила Ксения.

– Валяй, дочурка, – милостиво разрешил Смирнов. – Скорее всего, нас с Лидкой хвалить будешь, а это ой как приятно!

– Хорошо, что темно, – начала Ксения. – И я не буду стесняться. Дорогие мои Лидия Сергеевна, Александр Иванович и Георгий…

– А Георгий-то при чем? – ревниво перебил Дед. – Ты нас с Лидкой хвали.

– Вы нарочно хотите меня сбить, – уличила Ксения Деда, – а я не собьюсь! Я попала в этот дом от безысходности, оттого, что мне некуда было деться. Я вошла сюда, растопырив все колючки, как сжавшийся в комок от страха еж. Но вы их и не заметили, и их не стало. Они исчезли куда-то. Что вы со мной сделали, Лидия Сергеевна и Александр Иванович? Почему получилось так, что я не ощущаю себя чьим-то бременем, чьей-то непосильной ношей, которой я всю жизнь была для родителей, для учителей, для друзей даже? Как вам удалось сделать гак, что я никому не в тягость, а даже приношу вам некоторую радость своим существованием рядом с вами? У вас я впервые в жизни свободна и поняла счастье свободы. Вы этого добились, мои родные! Как – я не знаю, может, вы волшебники? А может, просто очень хорошие люди, с которыми я встретилась в первый раз на своем уже немаленьком веку? – Все пройдет, пройдут и эти дни с вами, но они останутся со мной навсегда. Самыми счастливыми днями. Я хочу выпить за вас, Александр Иванович, за вас, Лидия Сергеевна, за то, чтобы ваше совместное счастье на этой земле было бесконечно. Я пью за вас, Георгий, за то, что вы для меня сделали, приведя в этот дом.

Ксения быстро, как жаждущая в пустыне, опорожнила свой стакан, бросила его на траву и смотрела, как спокойно выпивали остальные. Приняв микроскопическую для себя дозу из рюмки, Смирнов, нарочито крякнув, деловито осведомился: