Любить и убивать

Настоящий покер начался в два часа ночи. Слепя все и вся перед собой мощными включенными на дальний свет фарами, из леса вылетел до слез знакомый Сырцову рузановский «БМВ». Осветив уснувшие окна смирновской дачи, он нырнул в проулок, а вслед за ним выскочил из-за деревьев еще один старый знакомец – могучий «джип-чероки». Смирнов предполагал, что полоснут из двух-трех «Калашниковых», но из «джипа» ударил бесконечной очередью хороший современный пулемет-стационар. Весело зазвенели, разбиваясь, стекла смирновской дачи…

Но зазвучал «узи» Кузьминского, бившего по уходившему «БМВ», но пошла прямо в лоб «джипу» очередь из «Калашникова» Смирнова, но скоростно загавкал мощный винчестер Сырцова, поражавший скаты «джипа».

«БМВ», скособочившись, помчался к пятаку, а «джип», крутанувшись на месте, замолчал и, только суетливо подергавшись, смог последовать за своим напарником.

Последним, кого увидел экипаж «джипа» (если еще он что-то мог видеть) был вставший во весь рост кинорежиссер Роман Казарян, презрительно паливший в них с одной руки из удобной и легкой штучки под названием «узи».

Начисто проигравшая автомобильная пара натужно уходила от страшного для них теперь места, уходила, чтобы только уйти, в жалкой надежде, что погони не будет.

А погоню и не собирались организовывать. Вылезший из кювета Смирнов страшно заорал:

– Я тебе, Ромка, рыло начищу!

– За что, родненький ты мой командир? – дурашливо вопросил Казарян, все еще находясь в состоянии эйфории. Смирнов завял (пар вышел) и объяснил устало:

– За то, что ты, старый армянский дед, почувствовал себя молодым.

– И зря? – заносчиво спросил армянский дед.

– И зря, – совсем грустно подтвердил дед русский.

– Они, по сути, на дисках ушли. Где-то неподалеку машины обязательно бросят, – сказал Сырцов, подойдя. Он опирался о винчестер, как Клинт Иствуд. – Что делать будем?

– Ничего, – решил Смирнов. – Бросят они свое железо у Клязьмы. И там у них наверняка дополнительная подстава. Уйдут, если уже не ушли.

– Мы кого-нибудь из них задели? – осторожно поинтересовался объявившийся рядом со всеми Кузьминский. – Я, как велено, только по колесам…

– Задели, – без сомнения ответил Смирнов. – Я достал двоих, что сзади за пулеметом. От этого сразу и замолкли.

– Раненые? Трупы? – тихо спросил Кузьминский.

– Их заботы, – безжалостно откликнулся Смирнов и предложил: – Давайте же в дом, пацаны. Посмотрим, что теперь там.

А в доме оказалось все и не так плохо, как думалось. Слава Богу, проводку не повредили, и они при ярком электрическом свете увидели картину весьма малых разрушений. Конечно, средний ряд ажурного остекления террасы выскочил начисто, под ногами хрустело битое стекло, да и в крашеных бревнах сруба отчетливо читалась длинная строчка, произведенная смертоносной швейной машинкой. Морща крупный, нечетких славянских форм нос, Смирнов с нескрываемым любопытством осмотрел свои владения и выкинул лозунг:

– За работу, дорогие товарищи!

За работу так за работу. Сырцов и Кузьминский осторожно – один домашним веником, другой дворовой метлой – сметали в кучу стеклянные осколки. Смирнов, неизвестно откуда приволокший банку с краской, приступил к замазыванию пробоин. Ворчливо отдал распоряжение подметальщикам, не прекращая ювелирной работы:

– Из рам осколки не забудьте вынуть. И все за ограду. Там справа у соседнего участка мусорная куча.

– А соседей-то будто и нет! – восхитился Казарян. Он единственный восседал на диване, ничего не делая. Только ноги поднимал, когда Кузьминский веником выметал осколки из-под дивана. – А ведь в двенадцать еще все окна вокруг светились!

– Осуждаешь их, что ли? – злобно спросил Смирнов.

– Не осуждаю – изумляюсь.

– Ну, это ты один у нас такой храбрец – в стоячку и с «узи» в руках. А у людей ни «узи», ни друзей с «Калашниковым» и винчестером. – Смирнов обернулся к Казаряну и протянул ему банку и кисть.

– И нечего тебе здесь гордым барином сидеть. Ну-ка, поработай!

Поработали. Вчетвером уселись за стол, некоторое время с легким удивлением разглядывая друг друга. Наконец Казарян, предварительно всей пятерней почесав уже буйно заросшую колючую свою щеку, спросил, как обычно:

– Что это было, Саня?

– Что это было? – как бы для разгона переспросил Смирнов. – А была это, пацаны, операция на устрашение…

– По идее они же могли убить столь необходимую им Ксению! – возражая, перебил Кузьминский.

– Они никого не хотели убивать, Витя. Неужели ты думаешь, что после встречи в санатории «Подлипки» они не дотюмкали о наших предохранительных действиях? Они были уверены, что на даче, которая ими сегодня или, скорее, вчера, просчитана, давным-давно нет никого. Они хотели одного: чтобы мы вернулись на некое подобие развалин.

– Ну, а все-таки в чем смысл? – не унимался Кузьминский.

– Мы слегка пугаемся и начинаем сильно и беспорядочно суетиться, делая при этом массу демаскирующих ошибок.

– Нам что-нибудь дала эта их акция? – задал завершающий вопрос Казарян.

За Смирнова ответил Сырцов.

– Дала. Сэкономила нам время. Уже можно не искать рузановские связи. Задействованный в операции «БМВ» – его.