Любить не модно

– Так вот почему она тебя из детского дома забрала? – озвучиваю следующую мысль и тут же прикусываю язык до боли и во все глаза смотрю на Митю, лицо которого теперь выглядит удивлённым, а челюсть даже немножечко отъехала вниз. – Прости, я… Мне Женя рассказала. Давно уже.

Отвожу взгляд, проклиная себя за болтливость всеми известными мне ругательствами, и жду, когда начнётся очередная стычка характеров, но… Митя всего лишь усмехается! Причём так расслабленно, так тепло, словно мы с ним действительно лучшими друзьями стали, а я вдруг надумала смущаться в его присутствии.

– Эй, школьница, а ты не такая уж и безнадёжная! – продолжает смеяться и отвешивает мне щелчок по носу.

Рефлекторно назад отшатываюсь и смотрю на него, пребывая в полном замешательстве.

– Краснеть даже умеешь, да? – мягко улыбается.

– В каком это месте? – кривлюсь недовольно, похлопывая себя по щекам, которые и вправду горят. – И ничего я не смущаюсь.

Слышу шумный протяжный вздох, а следом слова:

– Ты права. Раиса меня к себе забрала, когда мне пятнадцать было. И, наверное, стоит уточнить, что в детском доме я был одним из самых отпетых хулиганов.

– Ты?

– Да. Представь себе. Был бы нормальным, Раиса в жизни на меня бы не взглянула. А тут… такой отличный материал для её «практики» нашёлся.

– Судя по всему, практика удалась, – почти шёпотом.

– Думаешь? – смотрит весело. – Если бы удалась, я бы сейчас перед ней на цыпочках ходил и с ложечки её супчики похлёбывал.

Хмурюсь.

– Но… как ты тогда нормальным стал?

– Нормальным? – с низким смехом, от которого у меня по коже бегут мурашки, выгибает брови и пристально мне в глаза смотрит. – А я думал, что я фрик, гоблин и прочие зверушки?..

– Ладно, забей, – фыркаю раздражённо и возвращаюсь на табурет, чтобы промочить горло уже подстывшим чаем. Делаю глоток, а макушкой чувствую, что Митя глаз с меня не сводит. – Я просто твою мать сегодня на рынке видела, – вновь перевожу тему. – И, кстати, сегодня не я одна обзавелась прозвищем падшей женщины. Чего она на Алину-то взъелась?.. Она ведь у тебя… вся такая правильная.

Не смотреть на него. Не выдавать чувств, что бурлят внутри. Смотреть только в чашку с чаем. Вот так, хорошо.

– Ты ей про свадьбу сказала? – вкрадчиво.

– Я не знала, что это тайна, – едко отвечаю. Я ведь и правда не знала!

А Митя вновь вздыхает, да тяжелее обычного.

– Раисе мало кто нравится. – Митя занимает табурет напротив, подхватывает со стола полотенце со льдом и тянет руку к моему лицу. – Синяки будут, – строго отвечает на мой многозначительный взгляд.

– Они в любом случае будут, – отвечаю с хрипотцой, потому что очередная фантазия уже играет в голове яркими красками, где Митя прикладывает к моему носу лёд, затем придвигается всё ближе, лёд летит в стену, а губы Мити стремительно накрывают мои…

Боже… У меня едет крыша.

– Пойдём, – вдруг берёт меня за руку, и кожа в этих местах вспыхивает пламенем, а в животе самый настоящий торнадо закручивается.

– Куда? – послушно иду за ним.

– Отвечу на один из твоих вопросов, – открывает передо мной дверь одной из комнат и приглашает войти.

Вот ничего себе!

Замираю на пороге и глазам своим не могу поверить! Да это же самая настоящая музыкальная студия! В хрущёвке! Да ещё какая!

Небольшая комнатка не имеет в себе ничего, кроме многочисленной аппаратуры: куча проводов, колонки в четырёх углах, две микрофонные стойки, студийные мониторы вдоль одной из стен, две электрогитары, бас, акустика и даже синтезатор! Пол застлан потёртым линолеумом, а стены сплошь оформлены чем-то очень похожим на картонные контейнеры для куриных яиц. Ох, да это они есть, только серебристой краской покрытые!

– Звукоизоляция, – сообщает Митя при виде моих округлившихся глаз. И я, правда, в приятном шоке! Не то, чтобы никогда в жизни домашней студии не была, просто увидеть её здесь и сейчас стало самым что ни на есть большим сюрпризом.

– Здесь я работаю, – поиграв бровями, Митя толкает ко мне одно из двух кресел на колёсиках и кивком предлагает присесть. – Я ответил на твой вопрос? Как видишь, у меня здесь нет никакой контрабанды.

– Эм-м… ага… – вращаю головой по сторонам, останавливаясь взглядом на плотных чёрных шторах, что скрывают за собой окно, затем насчитываю пять точечных светильников в точно таком же чёрном, как шторы, потолке, а после замечаю, как загораются несколько мониторов и с искренним восторгом выдыхаю: – Это круто.

– Знал, что тебе понравится.

– А как же соседи?

– В основном я работаю в наушниках и на компьютере. Это не звукозаписывающая студия, – ухмыляется на одну сторону рта и явно удовлетворённый моей реакцией, подхватывает со стойки белоснежную акустическую гитару, опускается в пустое кресло и умело пробегается подушечками пальцев по струнам.

В тот же миг на моей коже вспыхивают мурашки.

– Я пишу песни и получаю за это вполне приличные деньги, – перебором играет какую-то ненавязчивую, но безоговорочно красивую мелодию.

– Ты пишешь… для кого? – хмурюсь.