Любить ненавидя

– Ладно. Остынь, не суетись, – все еще не поворачиваясь, уже спокойным голосом произнес он. – И давай все по порядку. Мне-то уж, надеюсь, правду скажешь?

Эксперт с готовностью затараторил:

– Товарищ полковник, извините, перед Вами я кривить душой не буду. Моя идея – рыбаков фотографировать. Моя. Хотелось просто для работы некоторую информацию иметь. Я потом у Петренко, участкового, их данные, ну, рыбаков, которые там собираются, уточнил, вот и получилась небольшая база данных. Так, на всякий пожарный. Но, заметьте, я же в свободное время.

Михайловский сделал паузу.

– И для работы, – уточнил он.

Рассказывая, эксперт потихоньку перемещался поближе к начальнику и наконец оказался сбоку от него, чтобы тому был виден дисплей фотоаппарата. Троцюк не возражал. Он оторвал взгляд от окна и стал с интересом рассматривать мелькающие на экране лица запечатленных подчиненным рыбаков.

– Вы же сами знаете, – продолжал Михайловский, – у нас каждую зиму несколько утопленников имеется. А ближе к весне особенно. Лед тонкий, а они прутся и прутся. Вон, в прошлом году пятерых из-подо льда доставали? Доставали. Потом кучу времени потеряли, чтобы установить данные о человеке: кто, откуда. Они же, рыбаки, так в лицо друг друга знают, кликухи какие-нибудь придумать могут, а чтоб конкретные данные о человеке – не дождешься. Вот я и решил нам, райотделу, несколько облегчить задачу. Вот, посмотрите. Видите, какие они здесь румяные, краснощекие, жизнерадостные. Кто улыбается, кто прячется, кто кулаком машет. А когда их достают оттуда, со дна, они ж такие…

Эксперт сделал паузу, видимо, подбирая наиболее подходящее слово – Троцюк оторвал глаза от экрана и, ожидая окончания фразы, уставился на Михайловского:

– Какие?

– Какие? Так в том-то и дело, товарищ полковник, что ни-ка-кие! – в сердцах выпалил эксперт.

Улыбка промелькнула на лице начальника райотдела и тут же исчезла.

– Ну-у-у, никакие, – пожав плечами, произнес Василий Петрович. Он тут же, скорее всего, посчитав, что его фраза выглядит несколько незаконченной, хотел добавить «Посмотрел бы я на тебя, если б ты…», но вовремя осекся и лишь глубоко вздохнул.

– Ладно, – через время тихо сказал он, – дело, думаю, неплохое. Возможно, когда-нибудь что-нибудь и пригодится. Если кто-то кое-где у нас порой, – почему-то вспомнил он слова уже столько лет популярной песни о милиции, но тут же подытожил: – Лучше бы, конечно, чтоб никогда. В смысле, чтоб никто, не приведи Господи, не тонул. Только, это, Михайловский, особо не афишируй свое… хобби, зачем людей зря волновать.

Эксперт выпрямился:

– Так я же…

– Понял?

– Понял, товарищ полковник.

– Ну, раз понял, можешь идти.

– Понял, – уже не к месту повторил эксперт и, увидев блеснувшие глаза начальника, искоса посмотревшего на него, поспешил взяться за ручку двери.

– Да, и это…, – уже в спину Михайловскому произнес Василий Петрович, заставив того остановиться и повернуть голову, – Андрея Ивановича, ну, бывшего прокурора, который был у меня в кабинете только что… Ты это… фото его… сотри, к чертовой матери. Чтоб не сглазить. Тьфу-тьфу-тьфу, прости меня, Господи.

– Понял, сделаем, – расплылся в улыбке эксперт и скрылся за дверью.

ГЛАВА 4

Нет, я вовсе не усмехаюсь

И совсем не кривлю душой:

Просто ходишь ты так… Стихами.

В рифму ходишь, что хорошо.

– Саня!

Леня Фомин, улыбаясь, подошел к Гавриленко, когда тот, стоя в коридоре института, записывал расписание занятий. Саша резко повернул голову.

– О, привет! – произнес он.

– Ну да, привет, – ответил Фомин и иронично заметил: – Давно не виделись, с сегодняшнего утра.

Его новый приятель улыбнулся.

– Ну что, где твоя группа? Ирку вот хотел увидеть, да заодно и с тобой познакомить.

– Да здесь где-то все. После «линейки» сказали расписание пар на завтра посмотреть, так народ вроде должен был сюда рвануть. Сейчас будут.

Фомин кивнул и начал вглядываться в лица проходивших по коридору студентов.

– Ириша! – вдруг радостно закричал он и замахал рукой. – Я здесь! Иди сюда!

Саша посмотрел в направлении взгляда своего нового приятеля и сразу же выделил среди множества студентов девушку, к которой обращался Фомин. Не только потому, что она взмахнула рукой в ответ и начала пробираться сквозь многоголосую и бурлящую, как улей, толпу к ним. Ирина и вправду показалась Гавриленко не похожей на других, именно такой, необычной, какой восхищался Ленька прошедшей ночью, рассказывая Сане о своей подруге. Ее выражение лица, действительно, показалось ему особенным, одухотворенным. Движения – легкими, парящими. Улыбка – завораживающей. Маленькие ямочки на щеках, когда она улыбалась, светлые распущенные волосы, при ходьбе то взметавшиеся вверх, то ниспадающие вниз и рассыпающиеся по плечам – все в ней и вокруг нее сияло новизной и наполнялось свежестью, придавая ей еще больше шарма, возможно, даже некоей таинственности.

«Да тут и в самом деле не грех стихами заговорить, – мелькнуло в Сашиной голове. – Прав Ленька».

Ирина подошла к ребятам.

– Здрасьте!