Любите людей, используйте вещи. В обратную сторону это не работает

Кажется, Кафка сказал: «Самые трудные жизненные проблемы можно обсуждать только через шутки». А может, я это сам придумал. Не могу сказать наверняка. Клянусь, я помню, как прочел это лет в двадцать, но с тех пор мне так и не удалось снова найти точную цитату. В любом случае эти слова кажутся весьма правдоподобными. Среди общественных правдолюбцев не сыскать чопорных политиков или корпоративных управленцев; истинные правдорубы – комики вроде Дэйва Шаппелла, Джеррода Кармайкла и, без сомнения, моей матери.

Разумеется, в детстве я как должное воспринимал мамины неподходящие комментарии. Тем не менее, поскольку она не испытывала ни малейшего дискомфорта при обсуждении непозволительных тем, спокойно относилась к собственному телу и с готовностью поднимала любые вопросы без осуждения и стыда, мне повезло и сексуальность, интимность и прочие деликатные темы никогда меня не стесняли и не смущали. Ее похотливые истории проливали свет на блаженство и тяготы постпубертатной жизни задолго до того, как я сбрил первые волосы на лице.

После «смертельно скучного» пятилетнего статуса Христовой невесты – а именно так мама описывала свое пребывание в монастыре – она переехала в Чикаго с лучшей подругой, моей крестной Робин, и устроилась работать стюардессой, что позволило ей увидеть мир или хотя бы отдельные его части, куда летали самолеты авиакомпании Delta. Именно так она познакомилась не только с первым мужем Брайаном, богатым плейбоем, владельцем сети продуктовых магазинов на Бермудах, который постоянно и открыто ей изменял, но и с движением «свободной любви», лейтмотивом проходившей через значительную часть ее жизни после монашества.

Поскольку мама была светловолосой, симпатичной, хрупкой, уверенной и доброй, мужчины то и дело обращали на нее внимание, особенно известные личности, летящие с ней на борту. И поскольку мама была женщиной независимой и необремененной различными запретами, она не видела ничего зазорного в том, чтобы весело проводить время с мужчинами после посадки в международном аэропорту О’Хара. По маминым словам, в число таких мужчин входил и Джим Браун, знаменитый хафбек «Кливленд Браунз», который, как она шутя вспоминала, был «очарователен, забавен и впечатляющ в разных смыслах». Она даже была знакома с молодым Лоренсом Тьюро больше чем за десять лет до того, как он прославился как Мистер Ти. В те времена он был всего лишь увешанным золотыми цепями вышибалой в баре, располагавшемся на нижнем этаже маминого многоэтажного жилого дома. Она никогда не делилась со мной подробностями, хотя я прекрасно читал между строк.

Но даже в лучшие времена вокруг нас не кружились пони на радуге. На каждые десять джимов браунов находился один гнусный тип вроде отца Дэвида, обаятельного священника, от которого мама забеременела, а потом по его же требованию сделала аборт. Хотя маме пришлось не раз пережить подобное насилие, она не хотела, чтобы статус жертвы определял ее личность. Она не подавляла воспоминания о насилии, а наоборот, говорила о нем и подчеркивала важность своего опыта, но не позволяла ему приковывать себя к прошлому. «Правда тебя освободит, но только после того, как уделает», – это моя любимая цитата из романа Дэвида Фостера Уоллеса «Бесконечная шутка», затрагивающего такие темы, как наркомания и одиночество. Да, маме было нелегко говорить о правде, какой бы темной та ни была, но как только трудности заканчивались, правда ее освобождала. И обретенная свобода порождала чувство юмора, освещавшее самые тяжкие времена.

На мой девятнадцатый день рождения мама вручила мне подарок, обернутый в причудливую бумагу и украшенную множеством бантиков, лент и завитушек. Я сорвал бумагу и все украшательства и обнаружил внутри очки Граучо. Вы наверняка их не раз видели: дурацкие очки с приклеенным к ним носом, бровями и усами, которые можно купить в любом магазине низкопробных безделушек. Правда, в этих очках вместо носа был прикреплен огромный полуэрегированный пенис.

Большую часть следующего десятилетия мы с мамой передаривали эти очки друг другу. Я заказывал доставку FedEx прямо ей на работу. Через несколько месяцев она платила курьеру, чтобы тот вручил их мне в разгар совещания. Обмен продолжался даже тогда, когда она умирала от рака: я посылал подарок во Флориду с пожеланием скорейшего выздоровления. Когда в очередной свой приезд я навестил маму в больнице, то застал ее в палате, похудевшую на семь килограммов, потерявшую часть волос из-за химиотерапии, полулежащую на кровати, а на ее лице красовались очки с приклеенным огромным пенисом. И правда, в самых сложных жизненных ситуациях нам не обойтись без веселья. В противном случае наша тоска нас попросту задушит.