Люблю, скучаю… Ненавижу!

– Что это? Что за ерунда? Фу-у-у! – Подруга всё-таки вытащила из его зубов кусок чего-то непонятного, коричневого и мохнатого. – Уэ-э-э! – Сморщилась она. – Я не знаю, то ли это чьи-то экскременты, то ли дохлая мышь… или рыба? Мне плохо, фу-у-у!

– Пойдём, покажу, куда можно выкинуть эту гадость, и где вымыть руки. – Сказал Вовка, отпуская пса и указывая в сторону кафе.

– Бе-е-е, мерзость! – Простонала Нина, вытягивая руку, чтобы не смотреть на «добычу». – Меня сейчас вырвет!

Пупсик увился за ними, подпрыгивая и пытаясь забрать обратно свою «прелесть».

– Фу, малыш, фу! Нельзя!

Они направились к умывальникам, а Наташа крикнула:

– Ну, что, кто идёт купаться? – И стала стаскивать с себя платье. – Ты идёшь, Макс?

– А, давай. – Улыбнулся он и тоже стал скидывать одежду.

– Я пас. – Ответил папа, остановившись на линии берега.

Я смотрела, как Радов оголяется, и просила своё бедное сердце не стучать так громко, чтобы мама не услышала.

Да, Макс и раньше был хорош собой, а теперь и вовсе стал неотразим. Его жилистое, загорелое тело смотрелось шикарно в закатных лучах. Мышцы наливались силой при каждом движении, а тонкий крестик на серебряной цепочке и черные плавки оставались идеальными украшениями для его крепкой фигуры после того, как он избавился от всей остальной одежды.

Радов дёрнул плечами, точно атлет, который разминается перед стартом, и я сглотнула как раз перед тем, как он обернулся ко мне и с усмешкой крикнул:

– Ты идёшь, Колючка?

Ну, вот, ещё одно моё прозвище. «Давай, расскажи о всех!»

– Нет! – Ответила я, отрицательно махнув рукой.

– Опять трусишь? – Он поднял бровь.

Чёрт, Гадов снова бросал мне вызов.

– Я пойду позже. – Заверила я.

– Трусишка! – Рассмеялся Макс, развернулся и побежал к воде.

Наташа мелкими шажочками бросилась его догонять. Над тёмно-синими волнами поднялись брызги, а у меня всё никак не получалось отвести от них взгляд.

– Почему ты не пошла с ними? – Спросила мама.

– Подожду Нину. – Тихо ответила я.

Не объяснять же ей, что я была не в силах раздеваться прямо перед ним, прямо на его глазах?

– Так ты мне скажешь, что такое стряслось?

– В смысле? – Я обернулась к ней.

У меня перехватило дыхание.

– В тот день, когда ты уезжала от нас, у тебя было точно такое же лицо, как и сейчас, Карина. Что случилось?

Её глаза наполнились искрами тепла, и я поняла, что часть правды мама точно заслуживает знать.

– Мы расстались с Яном, мама.

Её лицо вытянулось.

– Ох… Почему? – Она нахмурила брови.

Я пожала плечами:

– Потому, что он, кажется, любит другую.

– Дочь, мне так жаль… – Мама протянула руку и сжала мои пальцы в своей ладони.

– Мне тоже, но я в порядке. Честно. – Кивнула я.

– Надеюсь, ты сказала ему, что он козёл? И что он ничтожество, и что твой папа отрежет ему его жалкое хозяйство садовым секатором?

– Конечно, мам. – Улыбнулась я.

Она погладила меня по волосам и прижала к своей груди:

– Ну, ничего. Всё будет хорошо. Всё забывается, дочь. Ты знаешь, я рада, что ты мне всё рассказала. Ты ведь знаешь, что можешь рассказать мне абсолютно всё?

«Увы, нет. Кое-что может сломить тебя, мама».

– Да, конечно.

– Вот и хорошо. – Она поцеловала меня в лоб.

Её пальцы продолжали перебирать мои волосы.

– Солнышко, ты что, покрасилась? – Мама замерла, отстранилась и ещё раз погладила мои пряди.

– Да, мам, нравится?

– Больше не ходи к этому парикмахеру. – Строго сказала она. – Свой цвет идёт тебе больше.

– Но это и есть мой цвет.

– Конечно же, нет. – Улыбнулась она и поцеловала меня в лоб. – Мама всегда лучше знает.

Вот поэтому я и не поделилась с ней самым главным.

Даже не представляю, что было бы, не будь у нас Вовки: в детстве он косячил так мощно, что у мамы не оставалось ниакаих сил ругать меня, всё уходило на брата.

А вот, кстати, и он.

Вова с Ниной возвращались из кафе, о чём-то весело смеясь. В руке у брата была бутылка, а в ногах вился неугомонный Пупсик.

– Тебе же врач запретил пить больше одной бутылки, сынок! – Обратился к нему папа.

– Какой врач? – Опешил Вовка.

– Я. – Выхватил у него бутылку отец.

– Но ты же ветеринар, пап. – Надулся брат.

– Не спорь с отцом, щенок! – Сказал тот, победно рассмеялся и отхлебнул из бутылки.

– Ну, па-а-ап!

Но отец уже обошёл его и направлялся к нам:

– Снимай подгузник и марш в воду! – Бросил он ему через плечо.

Они ещё немного попрепирались, а затем Вовка скинул одежду и побежал к морю вслед за остальными.

– Вот почему я люблю дом… – Негромко произнесла я.

– Иди к ребятам. Искупайся. – Подтолкнула меня мама. – Вода всегда лечит.

– Карина, ты идёшь? – Позвала меня Нина, остановившись на полпути к воде.

– Конечно, идёт. – Мама взяла у меня сумку. – Давай, шевели батонами, Зимина!

– Иду! – Крикнула я, быстро сорвала с себя платье, закрутила волосы в узелок и понеслась навстречу веселью и солёным морским брызгам. – А-а-а-а!

23

Я услышала, как брат говорил по телефону про утёс.