Любовь

Да, конечно, как раз сейчас пришло время Стефану вспомнить про меня. За год обучения в сестринской школе я, видно, прониклась сознанием профессионального долга, потому что как только я услышала имя Стефана, у меня моментально возникло желание помогать. Трогательно, ничего не скажешь. Я даже начала испытывать нетерпеливое желание увидеть его поскорей. На дворе сентябрь — значит, подошло время свадьбы Ирины с инженером. Может быть, они уже поставили свои подписи в загсе, и теперь Стефану действительно нужно, чтоб кто-то охлаждал его лоб. Да и в медицинской помощи он мог нуждаться, потому что его болезнь могла дать от этой невеселой женитьбы новую вспышку — туберкулез всегда питается угнетенным состоянием духа.

Но вместо Стефана позвонили мои друзья. Отец, видно, обрадовался, получив от меня разрешение, и как только мои ребята ему позвонили, переправил их ко мне.

— Эй, куда ты исчезла?

Это был хрипловатый и нахальный голос, голос одного из моих приятелей, Миладина.

— Что тебе нужно? — спросила я.

— Хотим на тебя посмотреть.

— Ни к чему.

— А нам — к чему. Нам без тебя грустно.

— Пойдите в кино.

— Все уже пересмотрели.

— Валяйте по второму разу.

— Скажи лучше, когда ты возникнешь?

Я не ответила. Я так разозлилась, что готова была перейти на высокий штиль, но в эту минуту в канцелярию вошел директор.

— Алло... алло, — кричал Миладин. — Мария, скажи серьезно, что с тобой, может, тебе что нужно, может, ты нездорова... Скажи, мы примчимся на помощь... Признавайся, что у тебя неладно, а? — Это было сказано довольно многозначительно.

— Неладно у тебя, — ответила я. — С мозгами. Сходи к врачу.

— Послушай, — сказал он очень внушительно, — завтра мы у тебя будем.

— Вы мне совершенно не нужны!

— Ну ладно, до завтра. — Он прикидывался, будто меня не понял. — Ты там не очень кисни. Мы знаем, что ты на Витоше. Обойдем все турбазы и дома отдыха и найдем тебя. Будь здорова.

Так, значит, отец предал меня. Наверное, он сказал им, где я, а они обещали его не выдавать. Что ж, думала я, возвращаясь к Усатому, пусть приходят, но пусть потом не жалуются. Только и радости им будет, что пройтись по горам.

Сейчас, когда я думаю о том, почему мне стало неприятно, когда мои друзья до меня добрались, я нахожу одно-единственное объяснение: вероятно, мне была страшно дорога роль человека, который порвал со своим обычным существованием, — я словно ушла в подполье, чуть ли не как моя Ирина. При этом настраиваешься на особый лад, становится интересно посмотреть, каково это — порвать с друзьями и семьей, и вдруг какие-то нити, связывающие тебя с прежней жизнью, нити, которые ты еще не успела порвать, начинают тебя дергать, и достаточно телефонного провода, чтоб от твоего бегства ничего не осталось... Вернее, осталось что-то смешное и жалкое...

ГЛАВА XVII

То, что я хочу рассказать тебе, моя девочка, рассказывать нелегко. Я даже не уверена, надо ли тебе это знать, нуждаешься ли ты в той немалой дозе зла, которая содержится в этой истории. Не раз я думала об этом — необходимо ли в твои восемнадцать лет знание, в котором есть жестокость. Я не хочу говорить тебе, к какому убеждению я пришла. Быть может, единственно правильное решение — это чтоб ты знала... Если ты решишь, что тебе не надо это помнить, есть простой выход — уверяю тебя, что люди с легкостью забывают то, что они хотят забыть. Но может быть, ты решишь, что забывать это нельзя...

В апреле 1944 года Стелла Попова передала мне повестку в партизанский отряд. Я скрыла от нее, что я беременна. Попросила ее только дать мне отсрочку на двадцать дней.

Эти двадцать дней я буду помнить всю жизнь, дни были тяжелые, и рассказывать о них я могла бы долго. Прежде всего мне надо было принять решение. На первый взгляд это было легко, потому что у меня не было выбора. Но на самом деле это было связано с самыми глубокими переживаниями, о которых я сейчас не могу тебе рассказать. Практически осуществить принятое уже решение тоже было сложно и трудно, потому что в Софии оставалось совсем мало врачей. Это тоже отдельная история. К счастью, все обошлось без осложнений. Когда я через двадцать дней явилась к Стелле, вид у меня был вполне здоровый, а еще через несколько дней связной повел меня в партизанский отряд.