Любовь эпохи ковида

– Так долги государству… За воду там! Вы же воду провели. Провода! – Он указал на провисшие провода, тянущиеся к автобусу. – Сжечь вас хотели, вместе с… этим! – Кивнул на «объект». – Ну, вы и решили… незаметно слинять! Я для вас… угнал!

– А почему… нет роста в карьере? – строго спросил я.

– Да вот эта! Директор! Внучка Ирмы. Ни души, ни сердца! – пожаловался он.

– А не перечисляете почему… бабки?

– Так спросите у нее! Я был директором – перечислял. На курорты ездили… Вы! – с завистью произнес.

«Я тоже завидовал!» – этого я не произнес.

Да-а. Не в лучшую пору я возник… для мелкого и среднего бизнеса! Но – пусть боится! Не каждый день покойники за долгом приходят.

– Да бесполезно ей говорить. Души нет! – Он махнул на «статую» в окне. – Разве ж она поверит… что это вы пришли?! Ну, Игорь Иваныч! Отмочили вы!

– Ты о чем?

– Ну… когда с рынка отвалили! Абреки горевали! С керосином искали вас! И эти, – он щелкнул по рукаву, – мытари с нашивками… сбились с ног!

Довольный, он качал головой.

– А мы с вами – сюда! – он лихо подмигнул.

И я вдруг обрадовался за Игоря Иваныча. Да… Игорь Иваныч мог учудить! Помню… давным-давно мы плыли на пароходе в Хвалынск, и Игорек, веселый и быстроглазый, достал колоду – и всех обыграл. И обступил нас народ. Преимущественно – цыгане. Ножи за голенищем. «Отыгрываться давай!» Игорек испугался. Уши прижал. Голову в плечи втянул (шея и так короткая). Стал испуганно метать на четверых… Одной карты не хватило. Все перетрясли! Цыгане нас даже обшлепали – мы руки вверх подняли. Сдаемся! Но карты нет. Колода не полная! Кончилась игра! «Ну дай вам бог удачи!» – старший цыган сказал. Игорьку подмигнул – приняв, видно, за своего! Простились со всеми за руку, когда сходили в Хвалынске. Цыгане смеялись, цокали. Мы им махали, пока пароход не отплыл. Потом я сказал:

– Ну, слава Богу, что карта потерялась! Чудом спаслись!

Он посмотрел на меня, потом пригнулся (шнурок завязать?) и вдруг вытащил из носка… уголок карты. И тут же засунул. Потом вытаращился наивно: а что такое?

Да-а. Мог он свой автобус украсть. Веселые новости… с того света!

И пошли мы с ним в наш Хвалынск… навстречу всему тому, что я сейчас вспомнил.

Ну ладно. Пора и отдохнуть.

– Шнур давай!

Стас со вздохом показал на окошко. Я подал туда бумажку с названием. И эта зануда, оторвавшись от экранчика на секунду, посмотрела на название и выложила шнур – свернутый, перехваченный резинкой.

– Сорок рублей!

Вот она, цена счастья! Голос невыразительный. Нас с нашими историями нет для нее!

– Ну! – Я хотел от чистого сердца Стаса даже обнять, но он испуганно отшатнулся…

А, да! Я же «оттуда» пришел. Все время забываю. И тут как раз подкатил тускло освещенный троллейбус, и Марфа-посадница сквозь окошко поманила меня. Ну, чего? Три остановки проеду! Не баран начхал! Махал Стасу через стекло – но тот застыл в ужасе: уже и на троллейбусах разъезжают они!

– Спрячь копейки твои! – рявкнула Марфа.

Знаю! Спрятал… Уснул?

– Проснись! – треплет кондукторша за плечо. – Восемь остановок уже проехал. Не проспи!

Как – восемь? Я ехал… и не было ничего?.. Но шнур-то вот, в кулачке! Верещит телефон – и голос сестры моей Оли:

– Валерка, ты где? Ты приехал?

– Да.

– И где же ты?

– Пробиваюсь с боями!

– Ты напился, что ли? – хохочет она.

– Да!

Это, пожалуй, самый гуманный вариант – для моего облика.

– Давай скорей! Мы тут у Наташеньки все тебя ждем. Майя приехала из Саратова, к Мишке едет в Стокгольм… Димочка из Вьетнама. Наша Танюшка из Германии приехала. И мы с Геной… из нашей деревни! – смеется. – Ну скорее! Давай!

– Даю!

И на бегу мелькают самые счастливые моменты жизни…

Мы у Новодевичьего монастыря, отраженного в воде, и Игорек говорит: «Я счастлив! Димка в институт поступил – и как раз на международный, как я мечтал! И мы стоим у самого совершенного творения человеческого гения на земле. И мы – вместе!»

Потом – Юрок, сияя, размахивая торшером, идет на поезд Москва – Саратов, и мы, жизнерадостные, за ним.

А вот я везу из Москвы свою книгу – пятьсот экземпляров, баул, клетчато-клеенчатый, от асфальта не оторвать, и мы втроем волочим его по платформе. Поднимаем в вагон рывком.

– Что это? – спрашивает проводница.

– Моя книга! – гордо говорю я.

– Большой писатель! – улыбается она.

И вот я вбегаю в кафельную парадную. Как душераздирающе скрипит лифт!

Я поднимаюсь – и на меня с фото смотрит веселый Игорек.

Любовь эпохи ковида

ИДИЛЛИЯ