Любовь и честь

Она обвела глазами свидетельства его гнева — сломанный стул, треснувшую стену. По контрасту его теперешнее спокойствие выглядело пугающе. Несколько раз Нора хотела заговорить с ним, но не решалась.

— Но ведь сначала его должны судить, правда? — наконец произнесла она.

Эдриан окинул ее взглядом и приподнял бровь.

— Но ведь не могут же его просто казнить? Его должны судить в палате лордов.

— Твой отец был осужден, — отчетливо, словно разговаривая со слабоумным ребенком, выговорил Эдриан. — Колвиллы лишились титулов.

— Но даже простого узника судят.

Эдриан отвел глаза.

— Действительно. Напомни об этом судьям, когда они в следующий раз попросят у тебя совета.

Его скучающий вид задевал Нору. А как бы он действовал на ее месте? Позволил бы казнить своих близких? Или сделал бы все, что в его силах, чтобы защитить их?

— Может быть, и напомню. Может быть, даже обращусь к королю. Если он позволяет нарушать наши законы, тогда он узурпатор, а не настоящий король Англии!

Эдриан опустил голову и посмотрел на Нору.

— Сядь, — бросил он.

Нора вдруг разозлилась. Сколько «можно помыкать ею? Значит, он сожалеет, что женился на ней? Справедливое наказание за применение силы в этом вопросе. Она не просила его жениться на ней! Не просила надевать на нее эти оковы.

— Почему я должна садиться? Ты боишься, что я говорю слишком громко? Что нас могут подслушать? Или ты сам арестуешь меня как якобитку? Отличный способ преуспеть при дворе — объявить свою жену преступницей, шпионом Якова Стюарта.

Эдриан медленно распрямился, двигаясь с грацией разворачивающейся змеи.

— Сядь, — негромко повторил он. — Сядь и закрой рот.

— Нет!

Он развалился в кресле, как турецкий паша, и думать не хочет о страшных вещах — о неотвратимой гибели, грозящей ее брату. Но она слеплена не из такой холодной глины. Будь он проклят, что затащил ее в такое мерзкое место, а потом еще ругал за то, что она с трудом его переносит.

— Какое тебе дело до того, что будет со мной? Я стала тебе обузой. Так пусть дело решит моя опрометчивость. Раз ты считаешь меня полоумной, для тебя будет большим облегчением, если эти мерзавцы меня обнаружат.

Эдриан вскочил с кресла, одним прыжком подлетел к Норе и схватил ее за плечи.

— Думаешь, мне все равно? — воскликнул он. — Так я тебя поправлю.

Из груди Норы вырвался крик, когда он оттащил ее назад, придавил к стенке и навис над ней, как скала.

Нору бросило в дрожь от странного выражения на его лице.

— Можешь ли ты, — с неестественной мягкостью начал Эдриан, — можешь ли ты представить, чтобы я равнодушно взирал на твою преданность человеку, который, если бы не Божья милость, развеял бы тебя по ветру практически ради шутки? Можешь ли ты представить, — желваки заходили на его лице, он сделал глубокий вдох и продолжил, — что, если бы не ты, я разрубил бы его на куски?

Его губы искривила мрачная улыбка. Он поднял руку и взял прядь ее волос. Нора вздрогнула.

— Но думаю, это было бы несправедливо.

Сердце Норы бешено колотилось. Она не узнавала человека, который поднес к глазам прядь ее волос и рассматривал так, как будто видел в первый раз.

— Бешенство у меня вызывает не столько твой брат, Леонора, сколько ты, любовь моя.

Он медленно склонился над ней и дотронулся губами до ее губ. Она задрожала.

— Моя маленькая идиотка, — прошептал Эдриан, ты рисковала всем, что тебе дорого, ради пустых фантазий своего брата. Хранила порох в самом сердце своего дома. Молчала о тайне, которая могла погубить и тебя, и всех людей в доме. Что, по-твоему, я должен испытывать? Любовь? Но в любви тоже есть опасность. В таком настроении, как сейчас, я чувствую, что любовь и гнев сливаются воедино.

Эдриан медленно провел пальцем по ее щеке и приподнял подбородок. Их глаза встретились. Нора ощутила почти испуг. Эдриан смотрел на нее с такой сосредоточенностью, с таким хищным огнем.

— А потому, Леонора, — шепотом продолжал он, — я побил бы тебя, если бы верил, что так можно выбить из твоей головы заботы братца. И лупил бы тебя до крови. Да простит меня Бог, но я считал бы капли твоей крови годами, которые прибавятся к сроку твоей жизни.

И он грохнул кулаком по стене рядом с ее головой. Меловая крошка осыпала ее щеку, но на сей раз Нора не вздрогнула, ибо с лица Эдриана наконец сползла маска. Отчаяние, которое она прочла в его взгляде, заставило ее сердце на мгновение остановиться. Во рту пересохло.

Боже мой, подумала Нора. То, что она принимала за гнев, на самом деле было страхом. Страхом за нее! За нее!

В этот миг в голове у нее прояснилось. Она с ужасом поняла, какой властью обладает над Эдрианом. Как легко может его погубить. У него, такого несокрушимого, есть ахиллесова пята, и эта пята — она, его жена. Он боится за нее! Однако если она поведет себя в Лондоне неправильно, если попытается осуществить свои дикие угрозы, кто от этого пострадает? Конечно, он.

Он рискнул своим будущим, будущим своих родственников ради Норы, которая может погубить его в один миг. Он и сейчас ждет, что она его погубит.