Любовь и другие мысленные эксперименты

Элизабет вообразила, что за вечер их ждет. Ей не давала покоя мысль, что англичане определенного типа предпочитают догнивать не в Хэмпстеде или Лайм-Реджисе, а здесь, на северно-восточном побережье Бразилии. Уже в первые недели по приезде в прибрежных зарослях они столкнулись именно с теми буржуазными нравами, от которых она стремилась сбежать. Откуда ж ей было знать, что тут, среди дюн, образовалась альтернативная арт-сцена? Впрочем, Николас-то должен был слышать о перебравшихся сюда художниках и писателях. А вот Элизабет полагала, что они придумали очень оригинальное решение. Теперь же вынуждена была признать, что ее до крайности раздражала престарелая обеспеченная богемная публика, прибывавшая сюда в погоне за уходящей молодостью. И хотя судить людей она не любила, ее неотвязно преследовала мысль, что все эти со вкусом убранные дома и шумные обеды — лишь свидетельства того, что племя это вымирает.

«Те, кто не в силах забыть прошлое, — подумала она, когда они, повернув к дому Оливеров, обнаружили, что к воротам стройными рядами шествуют тучные пары в сандалиях, — обречены его повторять. Нужно быть изобретательным, постоянно интересоваться чем-то новым, а не то придется попросту сдаться».

— Если я когда-нибудь отращу себе такую же необъятную задницу, пристрели меня, — сказала Элизабет мужу, когда они проезжали мимо Доркас Ноулс. — Можешь подъехать к самому входу?

В конце аллеи возвышался дом Оливеров, обращенный фасадом к Северной Атлантике. В густой листве разросшегося на отвесном утесе сада прятались многочисленные фонари, освещавшие колонны и облупившиеся стены. Казалось, буйные тропические джунгли уже захватили дом и вот-вот столкнут его в бушующий внизу океан.

У Элизабет закружилась голова, и она крепче сжала набалдашник трости, которую, по счастью, сообразила прихватить с собой. Не то чтобы трость в самом деле была ей нужна, скорее это был реквизит, необходимый, чтобы занять одно из немногих имевшихся у Оливеров удобных кресел. А за такое внимание Элизабет готова была поплатиться небольшим дискомфортом. Трость была идеей Ники. Как-то они обедали в Аракати, в единственном итальянском ресторане в часе езды от дома, и после Элизабет попросила его подогнать припаркованную в переулке машину к самому входу. У нее немного ныло колено. И да, возможно, она слегка драматизировала ситуацию, ведь Николас прямо из себя выходил, когда она просила его о помощи. Он вернулся полчаса спустя — на машине, с каким-то громоздким инвалидным приспособлением на колесах — «чтобы помочь тебе добраться до автомобиля, дорогая».

— Как остроумно. — Элизабет не знала, смеяться или плакать.

— Я неустанно о тебе думаю, милая.

— Что ж, можешь отвезти его обратно.

Так они и поступили. Однако позже в магазине ей попалась на глаза симпатичная тросточка с полированной рукоятью, и Ники ее купил — целое представление из этого устроил, поцеловал Элизабет и заставил поклясться, что она не станет поколачивать его этой палкой.

— Можешь брать ее на свои уроки танцев. Наверняка одному из твоих латинских любовников не помешает пара затрещин.

— На капоэйру. Однако, — загадочно улыбнулась она, — в остальном ты, возможно, прав.

Она нарочно подогревала его ревность. В студию муж никогда не заглядывал, а значит, и незачем ему было знать, что немногие посещавшие занятия мужчины были чуть старше его самого. А единственный молодой парень из группы теперь звался Софией и щеголял пышным бюстом.

Николас так лихо затормозил у крыльца Оливеров, что стоявшая на ступеньках женщина с уставленным бокалами подносом в руках подпрыгнула от неожиданности.

— Достаточно близко?

— Пойдет. — Покачав головой, Элизабет вышла из машины. Николас никогда не упускал шанса подчеркнуть, сколько хлопот она ему доставила. Теперь вот ему пришлось выходить из автомобиля, извиняться перед официанткой, а после искать, где припарковаться. Вернулся к дому он под ручку с Доркас Ноулз, которой не терпелось представить его какому-то недавно открытому ею скульптору, творившему шедевры из человеческих экскрементов.

— Он истинный певец даров природы.

— Да уж, очевидно, даровитый парень.

— Творит исключительно из подручных материалов, Николас. Мастер от Бога.

Элизабет уже сидела на скамеечке в холле. С двумя бокалами красного вина в руках.

— Прошу прощения, моей жене нужна помощь.

Отделавшись от навязчивой Доркас, муж с улыбкой принял из ее рук бокал.

— Только не хвати лишку, Ники. Я больше с Аталантой домой не поеду.

— Давай позовем ее жить с нами. Непьющий водитель в доме всегда пригодится.

— Она не пьет по одной-единственной причине — потому что она алкоголичка, так что не считается. К тому же ты отлично знаешь: я сама в последнее время почти не употребляю.

— Это верно. Но ты и за руль не садишься.

— Хотя могла бы. Я отлично вожу. — Мимо прошел официант с подносом, и Элизабет ухватила новый бокал.

— Но водительских прав у тебя нет, любовь моя, так что без разницы.

— Потому что у инструктора во время экзамена случился нервный срыв.

— Как ни прискорбно, формальности в этих вопросах очень важны.