Любовь и другие мысленные эксперименты

Сад сиял в свете фонарей. В жарком ночном воздухе пахло сигаретным дымом и горным лавром. Остановившись на террасе, Элизабет окинула взглядом собравшихся. При виде других гостей ее захлестнуло волной тепла, подбиравшаяся к вискам головная боль унялась. Возможно, не так это и ужасно — находиться среди людей, подобных тем, с которыми ты общалась всю жизнь. Доркас и Аталанта, занявшие место у столика с напитками, раскачивались под мелодию доносившейся с балкона португальской баллады. Николаса Элизабет заметила в дальнем конце террасы: он стоял, держа в одной руке сигарету, а в другой — шампур с шашлыком из куриной печенки, и с жаром говорил что-то мужчине в мятых льняных брюках. Элизабет и раньше встречала его у Оливеров, кажется, это был известный в определенных кругах керамист. У обоих собеседников на оттененных сединами лицах застыло выражение полнейшего блаженства. «Если бы любовь измерялась радостью, получаемой от общения, — подумала Элизабет, — можно было бы сказать, что они без ума друг от друга».

Беатрис Оливер помахала ей из-за плеча обнимавшего ее за талию мужчины с забранными в хвост седыми волосами. Затем поцеловала его в бородатую щеку и со встревоженной улыбкой направилась к Элизабет.

— Элизабет! Где ты пропадала? Душечка моя, ты даже вина не выпила.

— Что-то не хочется, — отозвалась Элизабет. В конце концов, разве это не было правдой? Да и Беатрис, если на то пошло, стоило бы встретить ее в холле с приветливой улыбкой и бокалом чего-нибудь вкусненького. — Сама понимаешь.

Беатрис растянула губы еще шире, хотя минутой раньше казалось, что это невозможно.

— Ох, дорогая моя. Но тебе ведь сообщили, что Рейчел уже лучше? Все прошло, верно?

— Да-да. Почти прошло, — ответила Элизабет, выразительно поиграв бровями. Боже, ну что за идиотка!

— Тогда нужно отпраздновать. Тут есть кое-кто, с кем мне не терпится тебя познакомить.

Беатрис подхватила Элизабет под руку и потащила прочь с террасы. У Элизабет от такого резкого старта хрустнуло колено, но, не желая посвящать хозяйку в свою проблему, она постаралась не подать виду и удержать равновесие. Беатрис была старше ее на пять лет, однако лифчик под длинное платье с воротом-петлей не надела. Нельзя ведь было позволить, чтобы тебя жалела женщина с полным отсутствием вкуса, пускай и ближайшая подруга.

Она ожидала, что Беатрис поведет ее обратно в холл знакомиться с Бархатным Костюмом, и очень удивилась, когда та повлекла ее к крытой арке, под которой стоял какой-то высокий человек и смеялся, обернувшись к своему спутнику. Только когда они подошли ближе, Элизабет разглядела, что одет высокий был в женское платье и туфли на каблуках. Да это же София с капоэйры!

Беатрис сжала ее руку.

— Ну разве она не чудесная? Мы несколько недель назад познакомились в отделе кружев. София! Это моя подруга Элизабет, я тебе о ней рассказывала. Та, у которой дочка. Боже праведный, ну и жара сегодня!

Элизабет стояла очень ровно и думала о трости, оставшейся на скамье в холле. Ей срочно требовалось присесть, но в обозримом пространстве не было ни одного стула, а Беатрис, похоже, собралась уходить — выдернув тощую загорелую руку из-под локтя Элизабет, она теперь принялась помахивать ею, будто надеялась за неимением крыла поднять ветерок пальцами.

Морфиновое спокойствие испарилось.

— Дочка? — улыбнулась София. — Она тоже танцует? Мы в группе по тебе скучаем.

Спутник ее молчал в ожидании, когда его представят. С землистого цвета лица на Элизабет смотрели темные глаза. «Больная печень», — определила она мысленно. Захотелось влепить ему пощечину. Вот, значит, с кем Беатрис намеревалась ее познакомить, с этой пестрой публикой, с которой Элизабет, по ее мнению, должна была найти общий язык из-за того, как решила устроить свою жизнь ее дочь. Изгои. Женщины с бородами и мужчины с грудью, вечно занятые организацией своих унылых парадов, одетые во что-то уродливое, постоянно подчеркивающие, что они не такие, как все, озабоченные и злые. А ведь если кто-нибудь здесь и имел право злиться, так это она сама. У нее украли дочь. Ее девочка бросила ее ради женщины, носящей почти такое же имя. Тут без всякого Фрейда ясно, что произошло.

София положила руку на плечо своему спутнику.

— Элизабетта?

— О, что ж, моя дочь в Англии, — начала Элизабет. — Она… Я… Мне немного нездоровится. Извините. — Она развернулась и усилием воли заставила себя направиться к дому.

Колено болело. Казалось, будто с каждым шагом дом отползает от нее все выше по склону холма. Элизабет пошатнулась, судорожно ловя ртом душный ночной воздух. Сзади громко охнули, и прежде чем нога под ней подломилась, чья-то сильная рука обхватила ее за талию.

— Элизабетта! — София сжала ее бедро и повлекла к задней двери. — Тебе нужно отдохнуть. Пойдем посидим, расскажешь мне о своей девочке.

Элизабет, прихрамывая, ковыляла к дому, стараясь отыскать глазами Николаса. И наконец увидела: тот с шампуром в руках стоял на стуле, запрокинув голову, а на подбородке у него балансировал цветочный горшок.