Любовь и ненависть

В воздухе кружились хлопья снега. Я сидела, прислонившись спиной к дереву, как недавно сидел Николас. Сначала было больно, очень холодно, я тряслась, плакала, переживала. А потом стало хорошо. Я больше не чувствовала своего тела. От холода внутри и снаружи я не чувствовала ничего. Мир замер вокруг меня. Все прошло — переживания, дрожь, мною овладело волшебное спокойствие. Если Рема не спасут сегодня вечером, завтра меня уже не будет. Было очень странно и спокойно — сидеть в этой безмолвной серой тишине наедине со своими мыслями и глядеть на размытые, темные контуры деревьев перед собой. Легкое головокружение усиливало эту магическую картину. Мне легко. Как хорошо наконец не чувствовать холода. Вовсе и не холодно, чего я так тряслась, даже теплее становится…Благодатное тепло и расслабление. И уже ничего не хочется, мучения закончились, голод, боль, жажда — все прошло, хочется только одного — спать, спать, спать… я подставила лицо под легкие, воздушные снежинки, красота то какая! Мою блаженную тишину нарушает возня в лесу. Кто-то идет. Перед глазами все кружится, я со спокойной улыбкой смотрю через колышущуюся дымку, вижу, что Николас идет и несет моего любимого мужчину. Я смотрела на расплывчатые контуры — ардорец удерживал Рема на весу с такой легкостью, словно он был соломенной куклой. Рядом с ним шел плачущий Сай. Значит Рем умер, они не успели, положили тело своего Владыки на землю, я встретилась глазами с ярко-золотистым взглядом…Как же он печален, с трудом пошевелив почему-то онемевшими губами, я улыбнулась Николасу, пытаясь поддержать его, Рем умер…Ну и хорошо, а я так устала. Я теперь абсолютно свободна. Свободен лишь тот, кто утратил все, ради чего стоит жить. У меня ничего и никого не осталось… Стало жарко, я последним усилием скинула едва держащийся на плечах плащ. Веки страшно отяжелели. Счастливо закрыла глаза, улыбнулась, застывая в своем заколдованном сне. Последней умиротворенной мыслью было наконец то я отдохну…

Николас

Николас принес Рема на поляну. Ребята спешно постелили меховые плащи, положили бессознательного Владыку. К нему подскочил Мэл, в отряде исполняющий обязанности лекаря. Начал осмотр. По пути к лагерю Николас чувствовал, что практически не в силах идти дальше. Его одолевала усталость. Он с трудом побеждал сонливость, следствия накопленного за несколько ночей недосыпания. Николас устало оглянулся. Снег усилился — началась настоящая пурга. Если так пойдет дальше, к поселению им придется пробираться по наметенным сугробам. Оглянулся. У дерева сидела креландка. За время их отсутствия она смыла с лица всю кровь и грязь. Сейчас, она сидела, спокойно улыбаясь, около огромного дерева. «Тварь», — подумал он, — «сидит вся такая невозмутимая, ей наплевать спасем ли мы Рема». Чистое ее лицо оказалось очень привлекательным, несмотря на синяк на скуле и разбитую губу. Полные губы, огромные, чуть удлиненные ярко-зеленые глаза. Мокрая рубашка облепила очень даже женские формы, четко обрисовывая ее высокую грудь.

Она вовсе не выглядела больной или изможденной. Напротив, ее глаза, поддернутые небольшой задумчивой дымкой, никогда еще не казались Николасу такими большими и сияющими, ее лицо, до этого поражавшее матовой бледнотой, вдруг порозовело, а скулы ярко покраснели, как будто она способна была испытывать стыд. Незаметным движением она сбросила плащ с плеч. Креландка увидела, что Николас смотрит на нее. Она ответила ему бодрой улыбкой. Бледное, утомленное, еще более тонкое, чем раньше лицо. В своей нежной усталости оно казалось неимоверно прекрасным. Она, улыбаясь, медленно закрыла глаза. Конечно, только она может спокойно спать, когда все остальные места себе не находят от беспокойства.

— Он в полном порядке, — вставая с колен, доложил лекарь. — Избит, но опасных повреждений нет. Пульс четко прослушивается. Я думаю, скоро очнется.

Все вздохнули с облегчением. Слава Создателям, с Ремом все будет хорошо. Ребята зажгли костер, повесили котелок. Владыка очнется, захочет кушать.

Рем лежал на подстилке из меховых плащей. На его руках и ногах были кандалы и странные металлические браслеты, его тело охватывал толстый и очень широкий ободок.

Мэл между тем занялся раненным Лукасом, который неожиданно осел на землю. Ардорцы подхватили товарища, положили его рядом с Владыкой.

— Все нормально, — произнес Лукас и попытался сесть. — Просто немного закружилась голова.

Николас уперся ладонью ему в грудь и заставила лечь.

— Лежи спокойно, — приказал он.

Лукас улегся на землю, Мэл принялся зашивать ему плечо, куда попал осколок. Лукас крепко стиснул зубы — видно было, как у него подрагивают челюстные мышцы. Ночь была холодная, но на лбу у Лукаса крупными каплями выступил пот. Один раз он попросил Мэла на минутку перестать и отвернулся в сторону, бледный, в полуобморочном состоянии, но справился с собой и снова протянул руку — «продолжай»…

Светает. Рем не приходит в себя. Мэл подошел к нему. Приложил руку к шее. Приподнял веки. Наклонился ухом к груди.

— Ничего не понимаю…

Все смотрят на его дерганные, панические движения.