Любовь и ненависть

поздно - эту простую мудрость мы любим повторять, но не так

охотно и часто следуем ей. Учиться надо не только на

собственных и чужих ошибках - их у нас достаточно: учиться

надо на хороших примерах. Вот почему я с такой пристальной

жадностью смотрю на людей, точно прошу их - научите. Я

смотрю на людей внимательно и, сама того не желая,

сравниваю их с теми, кого я знала, - чаще всего с тобой, с

Маратом и с Зоей.

И удивительно, до чего разные люди - будь то хорошие

или плохие. Добро и зло неодинаковы. Я живу среди людей, к

счастью, в большинстве своем очень хороших, добрых и

сильных. О них я и хочу рассказать себе самой.

Лида и Захар родились в одной деревне, знали друг

друга с самого детства, с тех самых пор, как помнят себя.

Вместе учились в школе, вместе пережили тяжелые годы

фашистской оккупации. Они были подростками, когда

кончилась война. Рано поженились, в двадцать лет Лида стала

матерью. Сейчас ей двадцать четыре, Захар двумя годами

старше. Я спрашивала Лиду:

- Очень трудно здесь жить?

- Зимой трудно, - отвечала Лида. - Темнота действует на

нервы, и спать все время хочется. Темно и темно. И днем

темно и ночью темно.

- Так уж и темно: а электричество на что? - сказал Захар.

- Вы ее не очень слушайте, Арина Дмитриевна, она наговорит

вам разных страхов-ужасов с три короба. Это когда без дела

сидишь, тогда и спать хочется, и ночь долгой кажется, и всякая

там всячина. А на работе обо всем на свете забываешь.

Работа от всех бед человека спасает. Это от безделья всякие

глупости в голову лезут, когда не знаешь, куда себя деть.

- А ты почем знаешь? Ай часто бездельничать

приходилось? - спросила Лида.

- Часто не часто, а выпадало. Зимой в колхозе, когда лес

не вывозили, что делали? Баклуши били, самогон пили.

Словом, я так вам скажу: когда у человека есть любимое дело -

ему ни черта не страшно.

- Будто ты рыбаком на свет родился, - поддела его Лида

дружески.

- Вот на земле родился, а полюбил море, да еще как

полюбил. Вы знаете, Арина Дмитриевна, до чего оно свирепо

бывает, когда разгуляется ветрило. Только держись. Вот вы

говорите: когда от Завирухи до Оленцов шли, сильно качало,

ну, словом, порядком.

- Ой, не говори, вповалку лежали, - подтвердила Лида.

- А нешто это шторм был? От силы четыре балла. А вы

представьте себе в два раза больше - восемь баллов, когда

все, как в колесе, вертится - не поймешь, небо над тобой или

море. Тут хотел бы полежать распластавшись, а приходится на

ногах стоять и дело делать. Вот тогда себя настоящим

человеком чувствуешь, словно сильней тебя никого на свете

нет. Вы представляете - случалось так, что двое суток

болтались в море попусту - ну ни одной рыбешки! Уже хотели

было возвращаться - тем паче что волна разыгралась не на

шутку. И тут видим - стая чаек. Ну, значит, неспроста они

уцепились, - значит, богатую добычу поймали. Мы сразу туда.

И не ошиблись - большущий косяк сельди, понимаете, не

трески, а сельди. Она не часто сюда подходит. А тут черным-

черно. На взлете волны так прямо серебром переливается.

Траулер наш, как пустую бочку, во все стороны швыряет, то

вверх поднимет, то со всего размаху бросит вниз. Капитан

кричит: "Держись, ребята, такой случай нам никак нельзя

упустить! Тут уж не до шторма - был бы улов". Ну и поработали

мы тогда - никогда в жизни мне ни до того, ни после не

приходилось так работать. Все тело стальным сделалось. Я до

сих пор удивляюсь: и откуда столько силы враз появилось.

Улов был самый большой за последние пять лет. А как

работали! Красиво, ух, как красиво! Вот бы картину такую

нарисовать.

Вот он, оказывается, какой, Захар - простой и сильный, с

огненными, карими, искрометными глазами, литыми

мускулами, горячим беспокойным сердцем.

Однажды я спросила Лиду, что заставило их бросить

родной дом и ехать бог знает куда и зачем по своей доброй

воле. - А все Захар - поедем да поедем. Ему в деревне скучно

было, все настоящего дела искал, да никак не находил. И в

МТС было попробовал - не понравилось, на льнозаводе месяц

поработал - тоже не по его характеру, не мужское это дело,

говорит. Опять в колхоз вернулся. А тут вербовщик приехал в

деревню, матрос демобилизованный. Сходку собрали. Больно

уж красиво про Север рассказывал. У нас сразу четыре семьи

записались. Захар первым. Даже со мной не посоветовался.

Сначала завербовался, а потом меня стал уговаривать. Я

закапризничала: говорю - раз так поступаешь, поезжай один.

Не жена я тебе. "Ну что ж, - говорит, - придется одному ехать,

если ты испугалась". И стал по-серьезному собираться. Я его

знаю - коль решил, так на своем настоит. Поворчала я,

поворчала да и решилась: какая же это семья, когда врозь?