Любовь и проклятие камня

[4] Блузка или жакет, основной элемент ханбока, корейского национального наряда, как мужской, так и женской его разновидности. Чогори закрывает руки и верхнюю часть тела.

Глава тридцать пятая.

Челядь старого политика не зря переживала: Соджуну из наследства ничего не досталось. Сестры отца долго и скрупулезно делили имущество. Единственным, что забрал капитан, были лошади. Лошадей этих он покупал сам, сам следил за ними. Зная, что может столкнуться с агрессией со стороны родственников, за своей долей он пришел опоясанным мечом. Одна из теток уж решила «грудью лечь, но не допустить», так капитан медленно положил тяжелую длань на рукоять и чуть выдвинул клинок. Тетке тут же разонравились лошади. Соджун зашел в конюшню, отвязал прекрасных скакунов, да и увел со двора. Большее его не волновало. Уж как там разделили тетки имущество, он не знал, только поместье было продано. Над воротами сменили родовую печать. Но на этом жадные женщины не успокоились.

Пришел как-то во двор капитана странный дядечка с футлярчиком для бумаг и коробкой с чернильницей. Развернул бумаги, объяснил суть дела. Дескать, родственники желают получить свою долю наследства от… поместья бывшего чиновника, а ныне предателя Пак Шиу. Все знают, что пожаловано это поместье было старому министру, а тот сгоряча — не иначе — переписал его на сына. Да вот только сын ушел из семьи, а коли ушел, то и наследство ему никакого не причитается.

Делец говорил и говорил, и на Соджуна, перебирая свои бумажки, не смотрел, а зря. Глаза капитана сузились, и на счастье дельцу, Соджун не был вооружен, а то не сносить бы ему головы. Елень, находясь поблизости, все поняла и быстренько спровадила посланника. Тот пятился и что-то мычал. Елень быстро закрыла за ним ворота, а потом посмотрела на капитана. Тот едва дышал от бешенства.

— Господин, успокойтесь. Он же не со своих слов говорит, — сказала она.

Капитан кивнул и вошел в дом. Елень уж решила, что он успокоился, но не тут было. Соджун оделся, взял меч и пошел седлать коня. Елень он соврал. Капитан еще не договорил, но женщина поняла: врет. Вот сейчас он оружный[1] поедет и нашинкует этим самым мечом всю гостиницу, где остановились вредные тетки. Едва конь Соджуна ступил за порог, Елень выехала следом. Знала, что капитан не в том состоянии, чтобы оглядываться. Так и получилось.

Из-за снега, ставшего кашей под ногами, ехали медленно. Поплутав по улицам города, наконец выехали к гостинице, где остановились тетки. Соджун спешился и только собрался зайти в дом, как его руки коснулась до боли знакомая ладошка. Мужчина поднял глаза, и те сузились нехорошо и тревожно.

— Что ты здесь…

— Могу спросить об этом же! — тихо перебила Елень. — Приехал покарать этих старух?

— Не слышала, что они говорили?

— Слышала! И что? Им все равно не на что надеяться в этом. Этот дом… ты его получил…

— Как трофей.

Елень вспылила:

— Но ты не просил об этом! Ты даже не хотел этого и отказался бы, если бы мог!

Соджун вдруг остыл. Он смотрел на любимую, которая стояла и загораживала собой проход в гостиницу: и захочешь не обойдешь! Ей-то каково в этой ситуации? В конце концов, в том доме родились Сонъи и Хванге.

— Они могут желать, чего угодно, но мы не всегда получаем, что хотим. И потом, Соджун, они не смогут оспорить подарок принца Суяна. Во дворец побегут?

И тут в таверне раздались высокие голоса, двери распахнулись, и на Соджуна с Елень вышли женщины в дорогих шелковых одеждах. Капитан так и застонал про себя: тетки. Елень, признав их, поклонилась. Соджун тоже вынужден был склонить голову.

— О! Он и сам сюда заявился! И эта, бесстыжая!

— Слыхали мы, что это поместье твоего предателя-мужа!

— Поэтому и прискакала! И как не стыдно в люди-то выходить?

— Стыда нет, потому и выходит!

— Все равно наследства тебе не видать!

— Закон на нашей стороне!

Но тут Елень шагнула вперед, закрыв собой Соджуна. Она стала пристально смотреть старшей тетке прямо в глаза. Старухи перестали галдеть, уставились на наложницу племянника, а та вдруг шагнула и все так же, не опуская глаз, прошептала несколько слов на неведомом языке. Бабка схватилась за сердце и сделала несмелый шажок назад, а эта чертова ведьма вновь шагнула за ней. Ее зеленые пронзительные глаза словно гипнотизировали старуху, и той уже мерещиться что-то стало, голова закружилась. Елень, увидев эффект, пошла в наступление на вторую. Слова, произнесенные шепотом, взгляд диковинных глаз — и старухи взвыли от ужаса. Старшая, та самая, что била Соджуна, даже села от страха прямо в грязную кашу, что у таверны успели намесить с утра.

Елень же выпрямилась, оправила юбки, развернулась и ушла. Соджун остался стоять у теток, пораженный увиденным. Опомнившись, наклонился, чтоб помочь, но тетка заголосила диким голосом, и капитан поспешил удалиться.

Он подошел к Елень, поглаживающей свою кобылицу, и остановился рядом. Женщина глянула на него и продолжила наглаживать холку животному. Соджун вздохнул. Елень посмотрела на него и кивнула в сторону, откуда все еще доносился визг.

— Думаешь, я их заколдовала? — спросила она.