Любовь и проклятие камня

Тот бухнулся на колени и поклонился в пол, что-то залепетав. Соджуна передернуло. Он смотрел на хлопоты Чжон Чжона и молчал, а после вовсе откланялся и вернулся в королевский магистрат, доложил Син Мёну. Тот помрачнел и, отвернувшись, промолчал. Причину такого поведения Соджун узнал позже.

В Бёнгване Син Мён походил на разбуженного раньше срока медведя. Зыркал на всех исподлобья, огрызнулся на кисэн, и те отсели от него от греха подальше, пил как не в себя. Когда поднимали чашу — он успевал выпить свою и чашу Соджуна. И все больше мрачнел. В итоге напился так, что Соджуну пришлось вынести начальника на спине.

Оказавшись на свежем воздухе, Син Мён будто пришел в себя. Его качало из стороны в сторону, но поддерживаемый другом шел все-таки сам. Соджун помог старшему товарищу взгромоздиться в седло, и вдвоем они шагом отправились к дому начальника королевской стражи. Син Мён все вздыхал и что-то бормотал под нос, но капитан не прислушивался.

— В прошлой жизни я был еще ужасней, чем в этой! Уверен, там я тоже предал страну,[7] — проговорил он тихо, но внятно.

Соджун молчал. Что на это сказать, он не знал.

— Сегодня произошло то, что войдет в историю, как добровольное отречение короля. И мой отец, королевский секретарь Син Сукчу, написал указ, который потом был заверен королевской печатью. В этом приказе не сказано, сколько ради этого дня было пролито крови! В нем не сказано, как приняла эту новость принцесса Гёнхе. И не скажут. Никогда. Об этом потомки не узнают. Для них его величество король Танджон будет ребенком, отроком, не пожелавшим нести груз ответственности и переложившим его на плечи своего дяди, его светлости принца Суяна, который милостиво принял этот груз! — и Син Мён скривился. — Я же сын своего отца. Знаешь, у меня было два друга… Но два года назад я предал их. В отличие от тебя, капитан, я знал, что в тот октябрьский день будет переворот. Я знал, что люди, на которых мы напали, просто были из другого лагеря. Ким Сынъю… он не смог спасти своего отца, его превосходительство Ким Чжонсо. Он был моим другом, а я своими руками приволок его тюрьму. Сначала я пытался его убить… Заносил меч и… опускал в бессилие. Не хватило духу. А потом он напал на принца Суяна… Я был рядом. Я ему помешал… Он проклял меня перед отправлением в Канхвадо[8]… Потом я узнал, что корабль, на котором Ким Сынъю пересекал море, затонул... правда, не без помощи наемников. А моего второго друга ты сегодня видел. Это супруг принцессы, и мы… мы враги.

И он замолчал, повесив голову. Соджун, придерживая его за пояс, глянул на начальника стражи и вздохнул. Ноша этого человека была велика.

— Я видел лицо госпожи, — вдруг промолвил Син Мён, посмотрев на капитана, — мы все для нее выходцы с того света, недостойные жизни. Мне до сих пор снится та страшная ночь, Соджун. Никого, кто погиб той ночью, не похоронили, как того требует обычай. Никого, кроме семьи Пак Шиу…

Соджуна будто плетью вытянули, он замер сам, и конь под ним остановился. Син Мён, заметив такую реакцию, усмехнулся:

— Я знаю, что ты вывез тела и предал земле. Ты же знаешь… знаешь, что на площади выставлялись головы предателей. Среди них были головы и Пак Шиу, и его сыновей, правда, неузнаваемые. Я не смог сделать этого же для отца и брата моего друга Ким Сынъю, потому что Ким Чжонсо все знали в лицо. Он был прекрасным полководцем! Отцом солдатам! За ним было радостно и легко идти, вот только… Эх!

И столько горечи было в этом возгласе, что капитан отвернулся. Син Мёна он уважал и ценил, но, соприкоснувшись с его горем, теперь и понимал лучше.

— А та девушка… старшая дочь принца Суяна, она… она покинула резиденцию? — вдруг тихо спросил начальник стражи, так тихо, что Соджуну пришлось наклониться к нему, чтоб расслышать.

— Вы говорите о госпоже Ли Сэрён? — спросил он неуверенно.

— Теперь она ее высочество принцесса Сэрён.

Соджун лишь раз видел ее. Ей было шестнадцать лет, и она единственная из всех детей Суяна не говорила о дворце. Капитан слышал, как она ругается с матерью и наотрез отказывается переезжать.

— Она… она не хотела переезжать во дворец.

Син Мён понимающе закивал:

— Да, это и понятно. Она дружила с принцессой Гёнхе и даже готова пойти к ней служанкой, но ее высочество не желает видеть дочь человека, свергшего ее брата.

И тогда Соджун вспомнил об одном разговоре, который слышал в венценосной семье. Он глянул на начальника стражи и вздохнул.

— Я слышал это от других…

— Слышал, что я буду зятем его величества короля Седжо, женившись на его благородной дочери Сэрён? — перебил, усмехнувшись Син Мён.

Он будто совсем протрезвел, даже поводья отобрал у Соджуна, тронул пятками скакуна, тот пошел резвее, а по лицу начальника стражи скользили тени.

— Она лучшая из всех женщин, что я знаю, и я женюсь, если придется. Но она… она быстрее повесится на хвароте[9], чем выйдет за меня. И не потому, что не любит меня, а потому, что любит другого. Она невеста моего друга Ким Сынъю.

Соджун опешил.

— Сын Ким Чжонсо, сторонника короля, и дочь принца Суяна[10]? — кое-как пролепетал он.

Син Мён усмехнулся: