Любовь и проклятие камня

— Вы отправили головорезов, чтобы разбить горшки обычного гончара, который не гнался ни за деньгами, ни за славой. Вы знали, что горшечник — женщина. Слабая женщина. А отправили четверых здоровенных мужиков! Для вас моя жизнь бесценна, то есть не имеет цены. Как для меня эта ваза, на изготовление которой вы потратили полгода вашей жизни. Ведь ее только обжигали трижды? Но моя жизнь бесценна для моих близких. Для моего мужчины. Но для вас это не имеет значения. Надеюсь, больше мы с вами никогда не встретимся, господин, — и с этими словами Елень покинула лавку. Она подозвала караулящих Хванге и Чжонку, и все вместе они отправились на рынок.

А на рынке у подступов к центральной площади и у стен дворцового комплекса творилось невообразимое. Люди стояли на коленях, плакали и простирали руки в сторону дворца, где сидел напуганный маленький король, которому было не по плечу правление этой страной, который боялся каждого шороха, потому что понимал стремления своего дяди. Этот четырнадцатилетний ребенок не выдержал давления власти. Он слышал возгласы слуг, чиновников, бьющих челом, но все эти голоса перекрикивал голос дяди, его светлости принца Суяна, однако искренности в его речах не было. Уж очень хотел он стать королем! Стремился к этому. Два года назад не побоялся и устроил переворот, убрав со своего пути великого и всесильного премьер-министра Ким Чжо́нсо́[4].

Юный король за три года своего правления потерял всех людей, которым мог доверять. Даже евнухи, прислуживающие ему, были подосланы дядей и верны были только ему. На юного короля они смотрели с пренебрежением и презрением. Иногда Танджон читал в их взглядах вопрос: «И сколько ты еще намерен продержаться?» С отъездом сестры он остался совсем один. Один. Боялся, что его отравят, что подосланные убийцы лишат жизни. Боялся принимать лекарства, потому что там могли подмешать яд, от которого он будет угасать долго и мучительно, а историки потому укажут в своих летописях «умер от продолжительной хвори неясного происхождения». И если вдруг вспыхнут подозрения, то дядя Суян прикажет казнить кого-нибудь из поварих или даже подстроит самоубийство какой-нибудь служанки, которая оставит записку с признанием в убийстве юного короля.

Все это дворец уже видел… Его уже ничем не удивить, не напугать. Как бы ни называлось государство, кто бы ни сидел на троне, все это уже было. Кровь, яд, клевета и все это ради одного — власти, пьянящей, дурманящей и, наконец, сводящей с ума! Она была сладостней объятий возлюбленной и дурманящей больше опия! Скольких она сгубила, а сколько сгубит еще!

Юный король и дальше бы сражался, но он уже потерял всех своих дядей по отцу[5]. Принц Суян не остановится, а у Танджона из всей родни осталась только сестра Гёнхе. Ее потерять он не мог, а потому спокойно слушал возгласы, доносящиеся со двора.

А по истечении трех дней при всем собрании государственных чиновников, сняв красное облачение короля, он передал королевскую печать в руки ликующего дяди. Тот покорно принял печать, а затем свергнутого ребенка проводили на задворки королевского комплекса во дворец, где он должен был жить со своей девочкой-женой[6]. Тогда он еще не знал, что даже эти задворки — всего лишь временное пристанище и что не пройдет и года, как его вместе с женой сошлют в малонаселенную горную провинцию Канвондо, в уезд Йонволь, где он, этот несчастный ребенок, лишенный власти и имени, закончит свои дни. Но юный бывший король ничего этого не знал, а потому спокойно шел за придворными дамами и евнухами к своему дворцу. Юная Чонсун шла рядом и молчала.

Соджун вернулся домой глубокой ночью. Он и рад был бы прийти раньше, но не получилось. После того, как королевская стража, в число которых благодаря Син Мёну попал и капитан Ким, проводила все венценосное семейство во дворец, все решили отметить восшествие нового короля и отправились в Бёнгван. Соджун сидел по правую руку от Син Мёна и всякий раз подносил чашку с водкой к губам, а потом ставил, так как не мог ни пить, ни есть. Кусок вставал поперек горла. За этот странный день он увидел столько, что хотелось напиться, чтоб забыть, но пить за здоровья короля Седжо, как теперь называли принца Суяна, он не мог.

Он был в доме принцессы Гёнхе (Син Мён отправил, сказав, что больше никому не доверяет) и был свидетелем реакции несчастной дочери покойного короля Мунджона. Услышав от чиновника, которого сопровождал Соджун, волеизъявление юного короля, девушка потеряла сознание. Супруг принцессы подхватил ее и отнес в покои. И капитан, увидев, как Чжон Чжон растирает руки своей двадцатилетней жене, лежащей без сознания на тюфяке, вспомнил испуганное лицо Елень. Как она там?

— Вам нужно было сначала предупредить меня, а потом уже извещать ее высочество. Ее высочество беременна! Вы возьмете на себя ответственность за ее здоровье? — прошипел супруг принцессы, глядя на чиновника.