Любовь и проклятие камня

Хёну понимал: ему не одолеть ни бывшего друга, ни Елень. Да. Он неплохой воин, но по сравнению с Соджуном, который носил титул лучшего мечника Чосона, всего лишь недоучка-школяр, который ни разу не смог одолеть капитана Ким, хоть тот и дрался всегда едва ли в треть своих умений.

Капли били по широким полям чжонрипа, а Хёну не сводил глаз с Соджуна, стоящего напротив него, широко расставив ноги. Смотрел и остывал. Ему вдруг показалась абсурдной вся сложившаяся ситуация. Он осознал это и, наконец-то, смог опустить напряженные плечи.

— Соджун, — проговорил спокойно Хёну и шагнул к капитану, как вдруг…

Неплохие воины это замечают после, хорошие — сразу, а лучшие — предвидят. За спиной Чхве Хёну раздался острый щелчок — так щелкает затвор самострела — и короткий болт вжикнул мимо Хёну, направляясь прямо в Елень. И горе-предводитель ничего не успел: ни осадить своих измученных переходом людей, которых так упрямо гнал за Соджуном, ни защитить женщину своего друга. Короткая стрела вжикнула мимо, и в ту же секунду раздался стук металлического наконечника о металл — это капитан успел отбить болт, летевший в Елень. Но следом раздался еще щелчок и еще. Хёну, обернувшись что-то закричал двум солдатам, стоявшим особняком и стрелявшим в Соджуна и госпожу, но те даже не обратили на это внимание, едва успевая передергивать затвор чо-ко-ну[2]. В ответ тут же прилетела бронебойная стрела, выпущенная Елень — завязалась перестрелка.

Меч и кинжал капитана мелькали, как крылья шмеля — не уловить взглядом, только короткие болты сыпались к ногам людей, отступающих в темноту. Елень целилась в воинов, жаждущих ее смерти, но один успел отклониться и даже спрыгнуть с лошади, хоронясь за животное. Установив самострел на седло, солдат едва успевал передергивать затвор. Второй был не таким расторопным: первая же стрела выбила его из седла, как хорошая затрещина. Елень спускала тяжелые бронебойные стрелы, которые с такого расстояния с легкостью пробивали доспех.

А в отряде не было согласия. Хёну, растерявшись на мгновение, не знал, как быть. Его люди, прячась от смертоносных стрел, спрыгнули с лошадей и вооружились клинками, но никто из них не нападал, не отступал. Кто-то из них кричал стрелку, вооруженному самострелом, но тот никак не реагировал, раз за разом передергивая затвор.

Чо-ко-ну хорош всем, кроме одного — прицелиться не получалось, поэтому большинство выпущенных коротких болтов летели мимо, зато часто. Вот один царапнул щеку Соджуна, а второй воткнулся в доспех, но не смог его пробить, и тогда Елень выдернула из колчана не глядя тонкую стрелу-срезень и выстрелила в лошадь, за которой прятался стрелок. С такого расстояния женщина не могла промахнуться. Раз — и наконечник воткнулся в заднюю ногу животного. Лошадь, присев на задние ноги, сдернула самострел, едва не опрокинув стрелка, а потом, жалобно заржав, бросилась в сторону, но уйти далеко не смогла. Несчастное животное заметалось по поляне, натыкаясь то мордой, то крупом на факелы, и от этого еще больше обезумело. Лошади заволновались. Люди бросились врассыпную, спасаясь из-под копыт. Все, кроме одного…

Хёну, воспользовавшись суматохой, бросился на землю, чтобы подхватить свое оружие, и тут же почувствовал, как в горло упирается острие клинка. Мужчина, судорожно сглотнув, стал подниматься, не спуская глаз с меча. Он понимал, что жив лишь потому, что Соджун не собирался его убивать. Во всяком случае пока. Бывший друг хотел понять, хотел услышать объяснения, убийство в его планы не входило.

— Зачем ты здесь? Чего хочешь? — закричал Соджун, не спуская тяжелого взгляда с Хёну.

Но тот не успел ответить. Стрелок, оставшийся без самострела, схватил лук. Он знал на что шел. И он, и его приятель, который так и продолжал лежать у самой стены (и как лошади не затоптали?). Они подбили падкого на лестные слова Чхве Хёну. Подбили его на убийство. У них даже был аргумент: как во всех несчастьях самого капитана Ким, так и в разладе между старыми друзьями был виноват один человек — ведьма с зелеными глазами. Она во всем виновата. И Хёну поверил этому. Он не спрашивал, откуда знают воины эту женщину. А стоило…