Любовь и проклятие камня

Прикинув, где бы мог быть сейчас отряд, идущий им во след, Елень и капитан выехали обратно на проторенную дорогу, где проезжали ранее, и, встав в тени деревьев, огляделись. Ветер срывал багряно-золотые одежды с деревьев, и те стонали от такого натиска. Елень потуже завязала под подбородком ленты широкополой шляпы, щуря глаза от пыли, вьющейся на открытых местах бурунчиками. Соджун, бросив взгляд на небо, спешился, и, перекинув поводья, передал их Елень. Женщина тоже спешилась, а капитан нырнул в гущу деревьев, подступающих впритык к гранитному лбу горы, и пропал из виду. Лес словно поглотил его: ни звука, лишь завывание ветра в вышине. Ни щебета птиц, ни стрекота белок — лес будто вымер. Порой было слышно, как из-под сапога капитана срывался камешек. Женщина задрала голову, но, уходя круто вверх, гора прятала бесстрашного человека, который взбирался по уступам, чтобы оглядеться. Черная одежда делала Соджуна невидимым.

Еще не стемнело, но воздух казался посеревшим, лес затягивали густые сумерки. Воздушные облака, еще пару часов назад похожие на комочки невесомого хлопка, налились свинцовой тяжестью и напрочь затянули небосвод, словно захлопнули дверь, не оставив и малейшей надежды даже для крохотного солнечного лучика. Скоро совсем стемнеет, и хорошо бы обнаружить преследователей до этого.

Забравшись на гору, прижимаясь к нагретому за день камню, Соджун увидел всадников. Они шли через соседний холм, и через каких-то полчаса достигнут того места, где капитан оставил Елень с лошадьми. Теперь Соджун был уверен: отряд шел за ними, шел по следу и шел не для мира. Вольдо и хёпдо расчехлены, на луках, в прикрепленных к седлам налучьях[1], уже натянута тетива, а колчаны полны стрел. Да и на каждом воине была броня. С таким вооружением точно не прощаться едут. Хёну упрямо шел вперед и на своих воинов, которых возглавлял, не оглядывался. Лишь раз бросил взгляд назад и отвернулся. Вид у него был сосредоточенный.

Соджун, наблюдая за ними с высоты, видел и тяжелую поступь лошадей, и утомленных таким переходом воинов. Не зная местности, доверившись карте, Хёну с отрядом сделал крюк в добрые десять-двенадцать верст по горам и уступам. Этого времени как раз хватило, чтобы дети успели уйти. Капитан улыбнулся: по его подсчетам Анпё должен уже пересечь рапсовое поле и остановиться в перелеске. До темноты они успеют разбить лагерь. Соджун всему научил и сына, и своего верного друга Анпё, чтобы не волноваться за них. Они в безопасности, чего нельзя было сказать о самом капитане и Елень, ожидавшей его внизу. Еще раз взглянув на Хёну и прикинув расстояние, капитан вздохнул и стал спускаться.

Елень хватило одного взгляда, чтобы все понять.

Отряд идет за ними.

И он идет покарать.

За что? За счастье вопреки всему? За желание быть счастливыми? За что?

— Надень бронь, — проговорил капитан, извлек из вощенного мешка кольчугу и протянул Елень.

Женщина глянула на сплетенную из жестких колец рубаху, и холодок пробежал по спине. Это не игра. Предстоит бой. Умереть самому или убить другого — третьего не дано. Елень взяла кольчугу и даже охнула от неожиданности: весил доспех не менее трети пуда. Соджун помог госпоже облачиться, затянул ремень, а в глаза старался не смотреть. Стыд выжигал сердце: как ни старался капитан, а так и не смог сделать Елень, эту удивительную женщину, счастливой. Но тут щеки коснулась узкая ладошка, капитан вскинул глаза. Елень шагнула и поцеловала жесткие губы — Соджун не успел ответить.

— Не переживай заранее, может все разрешится, — сказала она и улыбнулась.

Капитан усмехнулся и полез за своим доспехом.

Сидеть в засаде лучше, чем нарваться на нее. Соджун давно знал это. Лошадей отпустили. Елень прижималась лбом к морде своей кобылицы и что-то шептала. Та словно выслушала, все поняла и всхрапнула, тряхнув головой.

— Они вернутся, если мы позовем, — сказала женщина, провожая глазами лошадей. Соджун промолчал.

Для засады выбрали неплохое место: с одной стороны к нему подступал гребень холма, откуда, вооружившись луком и стрелами, можно было легко перестрелять всех преследователей, как куропаток в загоне, а с другой был овраг. Правда, спасаться в нем Соджун не рискнул бы: спуск был настолько крут, что разбиться не представляло труда. Но он и не думал вступать в бой с воинами Хёну, ведь некоторых знал лично. Бывало, и спину друг другу прикрывали, как воевать-то? Капитан собирался договориться. Устроившись на гребне, Елень и Соджун затаились. Осталось лишь дождаться воинов.

Здесь, внизу, в густом перелеске, который прорезала утоптанная за века дорога, было темно, и с каждой минутой темнело все больше.

— Может, они остановятся на ночлег? — спросила тихо Елень.

Соджун, натягивая тетиву на своем луке, лишь хмыкнул:

— Хёну думает догнать нас. Он уверен, что за тем поворотом увидит нас и повозки.

Елень усмехнулась, щелкнув послушной тетивой:

— Экое разочарование! А мы не за тем поворотом, а за этим. И без повозок.