Любовь и проклятие камня

Вшестером растолкали валун и все-таки сдвинули с места, давая возможность проехать телегам, которые предварительно разгрузили. Вручную переносили вещи, стараясь ступать в одни и те же следы, которые щедры оставались на жиже. Освободили одну из телег и протащили ее вверх по левой ветви, а там бросили, сломав ступицу у одного колеса. Щедро обломав кусты, телегу стащили с дороги, оставляя следы на земле. Преследователи, увидев это, должны поверить, что беглецы едут здесь, и что теперь идти им тяжелее.

Как только телеги загрузили обратно, валун вернули на место.

— Уезжайте! Мы здесь сами справимся, — сказала Елень и посмотрела на детей.

Сонъи тут же протяжно всхлипнула и потянулась к матери. Женщина прижала две темные головки к своим плечам, и поцеловала каждого в макушку. Чжонку подошел к отцу, глянул в глаза. Теперь ему для этого не приходилось задирать подбородок. Соджун обнял сына.

— Теперь ты отвечаешь за них! — шепнул капитан. Чжонку лишь крепче обнял отца.

— Гаыль, перестань лить слезы. Ты должна помочь им. Не оставляйте детей. Денег, что вы везете, хватит надолго. Хванге, слушай зятя и сестру. Не позорь имя свое, не позорь мать с отцом. Как только устроимся, дадим вам знать, — говорила Елень, а у самой душа в узел сворачивалась.

— Анпё, поспеши! — скомандовал Соджун, и тот, взяв вожжи в руки, полез на облучок.

Телеги тронулись в путь, но Елень с капитаном не смотрели вслед. Вдвоем они заметали следы, которые так явно читались на грязевой жиже. Крохотная струйка воды помогала людям в их нелегком деле, и через полчаса место выглядело так, каким его увидел капитан, выехав сюда полтора часа назад. Смыв грязь в ручейке Елень с Соджуном вновь сели в седла и поехали навстречу своим преследователям, не думая, чем закончится этот день. Женщина встретилась глазами с Соджуном и улыбнулась. С ним ей было не страшно.

[1] Ты можешь звать меня братом.

[2] В Чосоне были привычны иные меры длины, например, чанг, по и ли. Но они основываются на количестве стоп, а это мешает восприятию и понимаю реального расстояния.

[3]Вольдо (буквально «лунный клинок») - корейское древковое оружие, очень напоминающее китайское гуандао (также известный как yanyuedao), хотя пропорционально меньше. Он был назван так из-за изогнутого лезвия.

Хёпдо - древковое оружие, используемое в Корее. Его также называли мишеомдо (хангыль : 미첨 도 ), что можно было перевести как «меч для бровей», потому что изогнутый клинок напоминал бровь.

Глава сорок вторая.

В то время, как Елень с Соджуном заметали следы, набежали тучки и затянули улыбчивое небо. Ветер загудел высоко в ветвях, качая пока еще густые разноцветные кроны деревьев. Птицы смолкли, воздух потяжелел и набух влагой: приближалась гроза.

Капитан спешил. Преследователей нужно перехватить в месте, которое будет удобно ему и Елень, и, хорошо бы, чтобы те, кто идет за ними, не ожидали отпора. Вот только во главе отряда был человек, осведомленный о боевых навыках женщины. Для него она матёрый противник. Соджун оглянулся на Елень и вздохнул.

«А может, все же удастся решить дело миром? Может, мне кажется? Может, это из-за того, что я разочаровался в Хёну, поэтому неосознанно жду от него удар? Хотя, какой там «неосознанно»… Если он ударит, я даже могу сказать за что»,— думал обуреваемый тоской Соджун.

Вольдо Хёну он узнал сразу. Никто в магистрате, кроме него самого и Хёну, не пользовался вольдо. Копье было тяжеловатым и не подходящим для ведения конного боя, поэтому капитан не любил его в отличие от Хёну, мастерство которого казалось врожденным. Вот только что могло произойти, чтобы отряд из десяти воинов так резво бежал за ними? Не попрощаться же они едут? А может Джехо попросил вернуть капитана и отправил с этим распоряжением Хёну, зная, что тот его друг? Зачем тогда воины? Десять воинов против семьи, где три женщины, двое детей и только трое мужчин, способных дать отпор?

Соджун понимал, что его семье просто повезло, что ни Хёну, никто другой из его отряда не знали местность так, как капитан и Елень. И тем более эта маленькая армия даже не подозревает, что дичь, на которую велась охота, предупреждена. А кто предупрежден, тот вооружен. Дичь перестала быть дичью. Она кусается и дерется, и просто так в руки не дастся. Без боя.

«А может, разъедемся миром?»— не оставлял надежды Соджун.