Любовь и проклятие камня

От ее неуверенности и страха не осталось и следа. Она выскочила за ворота и стала всматриваться в прохожих. Время шло. Тучи все сильней сгущались над городом. Где-то далеко рокотало. Первая гроза в этом году пройдет не только в небе.

Вдалеке появилась парочка людей — один повыше, другой пониже, и по тому, как скакал тот, что был меньше роста, Елень узнала сына. Она бросилась к ним, как раз в тот момент, когда хозяин приказал найти и привести к нему Сонъи. Елень отчетливо слышала его сильный голос, отдающий приказания, и побежала быстрее. Видимо, мальчики узнали ее и бросились ей навстречу.

— Чжонку! Чжонку! Беда! Твой дед решил продать Сонъи! Надо дать знать господину!

У Чжонку вытянулось лицо, и он рванул к дому вместе с Хванге. Вдвоем они быстро перемахнули через забор со стороны конюшни. Елень бросилась к калитке, но та была заперта изнутри. Даже здесь было слышно, как кричит старый хозяин.

«До меня не смог добраться, решил ударить по детям!»— подумала Елень, от злости стукнув по доскам.

Но вот с той стороны раздался топот, калитка отворилась, и Хванге, припав к неоседланной лошади, выехал на улицу.

— Помнишь где отец? — спросил Чжонку, передавая бирку капитана. Мальчик, кивнув, сунул ее за пазуху, а потом так дал пятками по бокам лошади, что только пыль столбом.

— Чжонку, Сонъи там, под мостом у храма. Спаси ее! — взмолилась Елень, следуя за юношей. Тот запер калитку и посмотрел на рабыню

— Не бойтесь, госпожа, Хванге быстро домчит до отца, они скоро вернутся, а мы просто потянем время, — уверил ее молодой господин и пошел на голос деда.

Чем ближе они подходили к дому, тем слышней были крики.

— Елень где? Где эта ведьма? Сейчас же найдите ее! А! Вот и она! Где твоя девка? — вскричал министр.

Чжонку быстро огляделся. Во дворе помимо черни было трое незнакомых мужчин. Двое, судя по всему, пришли пешком, а третий как раз спешивался. Его лошадь под уздцы держал один из рабов, и этого человека Чжонку знал. Этот бородатый, тучный мужчина в темной одежде был смотрителем Бёнгвана. Ошибки быть не могло!

В ту же секунду ребенок пожалел, что не послушал госпожи и не поехал за Сонъи. Сейчас он бы уже нашел девочку, и вместе бы…

— Я тебе спрашиваю, ведьма, где твоя дочь? — напирал старик.

Елень молчала, потупив взгляд, этот взгляд так не нравился министру. Не глаза — проклятье!

— Дедушка, а кто эти люди и почему вы ищете Сонъи? — собрав всю волю и храбрость в кулак, спросил Чжонку.

— Что? — дед вперил в ребенка хищный взгляд. — Я что, отчитываться перед тобой должен, щенок? — рявкнул он.

Чжонку боялся деда. Его страх перед ним возрос, когда тот приказал наказать Елень. Именно в тот день Чжонку понял, что дед — страшный человек, о чем и предупреждал отец.

— Мы из Бёнгвана, молодой господин, — ответил простолюдин. Видимо, он не хотел, чтобы родственники ссорились.

— И что вы делаете здесь? — спросил юноша совершенно спокойно.

Мужчине не нравилось отвечать малолетнему дворянину, но если аристократ спрашивал…

— Мы здесь за рабыней Сонъи.

— Но отца нет дома, рабыня принадлежит ему, и я точно знаю, что он не станет ее продавать, — почувствовав свое превосходство, осмелел Чжонку.

Простолюдин перевел взор на министра.

— Что вы его слушаете? — крикнул тот. — В этом доме все принадлежит мне!

— А мой отец капитан магистрата! — ляпнул Чжонку, чтоб произвести больший эффект.

— А я министр финансов этой страны! И я говорю: она продается. Я бы и мать ее продал, да она стара! Где твоя дочь, ведьма?

— Не знаю, — ответила равнодушно Елень.

Гости из Бёнгвана отошли в сторонку и стали совещаться. Упоминание о капитане магистрата поубавило пыл. Чжонку бросился к деду.

— Дедушка, вы не можете продать Сонъи! — заговорил ребенок, поднимаясь к деду на крыльцо.

— И кто мне запретит это сделать?

— Отец! Он…

Старик снизу-вверх посмотрел на внука, усмехнулся, а потом отвесил звонкую пощечину, не дав ребенку договорить. У Чжонку, не ожидавшего этого, слезы навернулись на глаза, крепостные ахнули и отступили. Гости из Бёнгвана колебались, видимо, мнения разделились, и как быть дальше они еще не решили, так что просто наблюдали за драмой, которая разворачивалась на крыльце.

— Отец? Отец? Это тебе он отец, а мне сын! Сын! Сын должен подчиняться отцу! Я его вырастил, воспитал! Никчемный мальчишка, как смеешь перечить мне? — и дед опять ударил внука.

Микён, стоящая здесь же, бросилась к министру. Она заговорила ласково, нежно, словно хотела успокоить:

— Ну что вы, господин. Зачем бьете единственного внука? Он ваша опора в старости.

Но старик ударил и ее, девушка рухнула к его ногам, прижимая ладонь к горящей щеке.

— Господин, — пролепетала она.

— А тебе вообще рот не стоит открывать, шлюха! Ты здесь моей милостью живешь, молчи!

— Дедушка!

Небо разорвала сверкнувшая молния, следом на город рухнул тяжелый грохот небес. Все так и вздрогнули. Все, кроме старика. Он, терпя нападки со всех сторон, схватил костыль. Его глаза словно выплевывали такие же молнии, он обвел притихших людей взглядом и усмехнулся.