Любовь и расчет

Генри кивнул. Без особых колебаний он переложил еду из тарелки матери в свою и продолжил есть с аппетитом.

– Хоуп, – вновь окликнул он ее. Молодая девушка, направляясь к своему месту, остановилась на полушаге. – Почему ты не называешь папу «папой»? Я давно заметил. Ты никогда его так не называешь.

«Потому что он ничего не сделал, чтобы заслужить это».

Но вместо ответа она снова принужденно улыбнулась.

– В кои-то веки мама права: завтра будет трудный день. Не волнуйся ни о чем и отдохни.

Генри кивнул, но через несколько секунд снова нарушил тишину столовой.

– Можно я… посплю сегодня с тобой? – Перед тем как его сестра начала протестовать, он поспешил добавить: – Это не потому, что я все еще маленький мальчик или что-то в этом роде! А потому, что это может быть… в последний раз.

Хоуп, у которой сжалось сердце от этих слов, пообещала брату, что это будет не в последний раз.

* * *

Разумеется, на следующий день Беатрис и пальцем не пошевелила, погрузившись в грозовое молчание.

После нескольких часов напряженной уборки и скромного ужина Хоуп поднялась к себе наверх, чтобы переодеться. В конце концов, ей было необходимо заняться собой, чтобы отвлечься от мыслей о грядущем вечере. На подготовку у нее ушел час, и, глядя на себя в зеркало и оценивая результат, она поняла, что никогда еще не выглядела так прекрасно. Что, впрочем, не слишком-то походило на комплимент.

Она выбрала сиреневое платье с длинными рукавами, с цветами, вышитыми на атласе более темного оттенка, и серебряными пуговицами, застегивающимися по центру груди на высокий воротник. Это было великолепное платье, настолько, что она чувствовала себя в нем ужасно неловко. Она попыталась повторить прическу, что была у нее на балу, но в итоге у нее получился простой низкий пучок с несколькими волнистыми прядями, выбивающимися из него. Украшений у нее не было, поэтому она соорудила себе что-то вроде сережек из двух крошечных перламутровых пуговиц.

Девушка одобрительно кивнула своему отражению в зеркале, засмеявшись.

«Я выгляжу как настоящая Золушка».

Простой макияж не мог скрыть ни темных кругов под глазами, ни красных пятен от холода на коже. Отец распорядился беречь все дрова, чтобы растопить камин для мистера Даггера, и с тех пор они совсем перестали отапливать спальни наверху. В те моменты, когда ее руки были скованы от холода, она начинала немного понимать гнев матери.

Хоуп бросила взгляд на прикроватную тумбочку, где лежали новые, еще ни разу не надетые перчатки. Они предназначались для ношения на улице и совершенно не подходили к ее платью.

«Но когда это меня волновало? Как говорила мама, нелепо было что-либо скрывать».

Она вскочила и надела их. Окоченевшие пальцы тут же согрелись, и девушка позволила себе с удовольствием потереть руки.

– Мисс, – Глэдис наблюдала за ней из приоткрытой двери, – с вами все в порядке?

– Да, конечно. В чем дело?

– Вы должны спуститься. – Она сделала паузу. – Мистер Даггер уже ожидает вас.

* * *

Кайден был единственным, кто встал с своего места, как только она зашла в парадную гостиную. На диване напротив ее брат Генри просто взглянул на нее, словно ягненок, зажатый в угол, а лорд Лоури лишь недобро ухмыльнулся. Беатрис стоически восседала рядом с ним, вознамерившись явить собой полную противоположность дочери.

Как только Хоуп увидела наряд своей матери и ожерелье с единственной жемчужиной на шее, она почувствовала себя еще более нелепо. Она не сияла так ярко, как ее мать, одетая в платье насыщенного кобальтово-синего оттенка, с ее аристократическим ликом, присущим виконтессе.

Только когда к ней подошел Кайден, она осмелилась поднять глаза от пола.

– Вам понравились перчатки?

Хоуп смущенно кивнула.

– Я уже писала вам об этом в благодарственной записке.

– Я знаю, я прочитал, – тихо сказал он. – Но это еще не означает, что это была правда. Разве не вы говорили мне однажды, что леди воспитаны так, чтобы постоянно говорить «спасибо»?

Она не успела отреагировать, как Кайден взял ее за руку. Он поцеловал ее так же, как тогда в саду. От этого простого жеста у нее по коже пробежали мурашки.

– Ну же, голубки, садитесь, садитесь! – обратился к ним лорд Лоури. – Вы пришли спросить меня о чем-то, мистер Даггер, не так ли? Говорите, не стесняйтесь.

Хоуп кусала щеки от бестактности отца, но больше всего свое недовольство выказывала Беатрис.

– Дорогой, дай ему самому высказаться, – фыркнула она. – Тогда мы покончим с этим как можно скорее.

Проводив ее к другому дивану, Кайден ничего не выдал своим выражением лица. Хоуп молилась, чтобы грубость родителей не заставила его передумать о своем решении прямо посреди их гостиной.

«Надеюсь, он привык иметь дело с неприятными клиентами…»

Как только они уселись, Кайден слегка наклонился вперед.

– Я пришел к вам сегодня, чтобы попросить руки вашей дочери. – Он сделал небольшую паузу. – Сначала позвольте мне поведать вам о своих намерениях. Прежде всего, я считаю, что наш союз мог бы…

– Хорошо, хорошо! Можете не продолжать. Я даю вам свое полное согласие!