Любовь и разлука. Опальная невеста

У каждого нашлась история о чудесных камнях. Бабушка рассказала, что алмаз оберегает его владельца от яда. Царь Иван Васильевич говорил, что бояре отравили его, когда он забыл взять на пир свой посох из рога единорога, усеянный алмазами. Занедужив, он велел принести себя в подземную сокровищницу, показывал аглицкому торговому человеку Ереме Горсееву ларцы с жемчугами и самоцветами и испытывал при нем силу посоха. Царь приказал своему лекарю обвести на столе круг. Пуская в этот круг пауков, кои во множестве обретались в подземелье, царь видел, как некоторые из них убегали, другие подыхали. «Слишком поздно, алмазный посох не убережет теперь меня, ибо яд уже проник в мое тело. Алмаз самый дорогой из всех каменьев, но я никогда не пленялся им, ибо маленькая его частица может отравить в питье не только человека, но даже лошадь».

Марья вспомнила, что в подземелье, где они с Мишей искали книги Ивана Грозного, водилось множество тонконогих пауков и мокриц. Они действительно разбегались при их приближении. Только непонятно, от царского посоха, усыпанного алмазами, или от пламени свечи. Но она, конечно, ни словом не упомянула о путешествии по подземным кремлевским ходам.

Дядя Иван не поленился сходить за книгой, именуемой «Прохладный вертоград», и прочитал вслух, что алмаз своей крепостью до того крепок и тверд, что в огне не сгорит и иными вещами не может вредиться, но точню его твердость мягчится тем, что его кладут в козлиную кровь, непременно теплую и свежую. Но и в сем случае алмаз поддается токмо от великого множества ударов и быстрее разламывается наковальня, чем сей наикрепчайший камень.

Алмаз переходил из рук в руки. Все любовались его игрой, а громче всех восторгалась тетка. Она крутила алмаз, смотрела через него на огонь костра. Потом тетка положила камушек на скалу. Марья подумала, что она хочет проверить, как алмаз царапает каменную поверхность. Но тетка взяла булыжник и изо всех сил хлопнула им по алмазу, лежащему на скале. В мгновение ока алмаз разлетелся на мелкие крошки. Все ахнули.

– Ты что содеяла, курица? – вскочил со своего места Бабинов.

– Не настоящий алмаз! – надула губки тетка. – Сказано, что настоящий крепостию паче наковальни.

Александр Желябужский плюнул от досады:

– Прости, брат, на худом слове, токмо женился ты на дуре! И книга твоя дураком писана! Нешто ты не ведаешь, что алмаз зело тверд при истирании, но ломок при ударе, аки лед?

– Ведаю, но… – Иван недоуменно переводил взгляд с книги, лежащей у него на коленях, на разбитый в пыль алмаз. – Затмение нашло! Ведь в «Вертограде» писано, что славный римский муж Плиний учит, что алмаз крепче наковальни и молота.

– Плиний-млиний, – передразнил старшего брата Александр. – Тронешься скоро от своих книг! Давай их сожжем от греха! И лошадям будет легче.

Столь чудно начинавшийся вечер был безнадежно испорчен. Утром предстоял очередной переход через кручи. Чем выше в гору, тем болотистее становилась почва.

– Все в ваших местах не по-русски устроено! – изумлялся пятидесятник. – Под горой сухо, на горе топь. Рассказать в Москве, не поверят.

С вершины холма открывался дивный вид на Косьвинский камень. Но некогда было любоваться горой, синевшей вдали. Крутой спуск был не менее трудным, чем подъем. Оглобли телег подталкивали лошадей, которые скользили копытами по глине и припадали на ноги.

После затяжного спуска ссыльных ждало новое испытание. Широкая река Косьва бурлила между острых камней. Бабинов уверенно повел телеги через брод. Сначала было мелко, потом вода залила колеса. Лошади храпели, из последних сил вытягивая повозки, застревавшие в камнях. Сильное течение разворачивало телеги, норовя опрокинуть ссыльных в ледяную воду. Тетка на соседней телеге завывала от страха. Наконец, брод через Косьву был преодолен. Путники расположились на ночлег, занявшись сушкой промокших вещей.

– Отсюда путь направо, на Лялю и Падву, – говорил Бабинов. – Тут и таилась засада. Пытались хаживать с Косьвы прямо и, не ведая тайной вогульской тропы, попадали в самые пропастные места на Конжаковском Камне. Здесь еще цветочки, а вот там ягодки, токмо волчьи! Скала громоздится на скалу. Заберешься на вершину, под тобой облака. Не приведи Господь, застанет на перевале гроза. Молнии бьют не сверху, а снизу. И ветер столь лют, что немочно устоять на ногах, токмо встанешь на четвереньки, аки скотина, и чаешь окончания непогоды. И мыслю, мне бы тоже пропасть, когда отыскивал тропу, ежели не подобрал бы в Чаньвинской пещере волшебный оберег с Великим Полозом, каковый отдал тебе, государыня. То-то выли вогуличи, обнаружив пропажу. Знать, страшились идти мимо Конжака без оберега! Боялись, что заманят их внутрь камня.

– Кто заманит? – спросила Марья.

Бабинов нагнулся к ней, чтобы никто не услышал, и зашептал: