Любовь и война. Великая сага. Книга 2

– О судне, милый. Маленьком быстроходном судне, в которое мистер Ламар Пауэлл просил тебя вложить деньги, неужели не помнишь? Ты отказался, но я рискнула. Прошлой осенью судно переоснастили в Ливерпуле, оно ушло на Багамы с британской командой и британским капитаном и вот теперь принесло нам то, что многие сочли бы целым состоянием. Даже если завтра этот пароход пойдет ко дну, мы уже все равно во много раз окупили свои вложения.

– Пауэлл… этот никчемный авантюрист?

– Весьма проницательный предприниматель, дорогой мой.

Маленькие глазки Хантуна моргнули за стеклами очков в тонкой оправе.

– Ты с ним встречаешься?

– О нет. Вся прибыль перечисляется на счет в Нассау, а мы получаем эти выписки с контрабандной почтой. Все проходит так замечательно, потому что «Уотер Уитч» не возит никаких военных грузов. Только кофе, кружево, то есть излишества, которых сейчас так не хватает и которые стоят огромных денег, а на обратном пути загружается хлопком. Ну вот, я все объяснила, да? Прости, если говорю немного сумбурно, но мне очень хочется, чтобы ты ни о чем не волновался, заснул сегодня спокойно и увидел сны о своем новом…

– Ты пренебрегла мною, Эштон! – взорвался Хантун, тряся перед ее лицом документами, и она поняла, что буря еще не миновала. – Я отказал Пауэллу, а ты втайне, за моей спиной, залезла в семейный кошелек…

Эштон изобразила сладчайшую из улыбок и, когда это не помогло, сказала:

– Хочу напомнить тебе, милый, что это мои деньги.

– По закону они мои. Я твой муж.

Скрип-скрип – проезжали за окном повозки курьерской доставки с фонарями по бокам, подпрыгивая, как маленькие лодочки в бушующем море. Какой-то мужчина громко закричал, другой зарыдал; в небе вспыхнули еще две сигнальные ракеты и рассыпались снопами искр далеко за крышами.

– Джеймс, – сказала Эштон, – да что с тобой? Я только умножила наше богатство…

– Незаконно! – выкрикнул Хантун. – И непатриотично! Чем вы еще занимались с этим распутником?

Чутье подсказывало Эштон, что нужно переходить в наступление, и немедленно, иначе муж что-нибудь заподозрит.

– Что ты хотел сказать своим оскорбительным вопросом?

– Ничего… – Хантун нервно отвел волосы, упавшие на жирный лоб. – Ничего, – повторил он и отвернулся.

Эштон с силой схватила его за плечи и снова развернула к себе:

– Я требую более четкого ответа.

– Просто… – он избегал ее взгляда, – я хочу понять. Пауэлл сейчас в Ричмонде?

– Наверное. Точно не знаю. Я ведь тебе уже сказала: мы с ним не встречаемся. Начальный взнос я передала поверенному, который занимался организацией синдиката. Пауэлл там тоже был, но с тех пор я его не видела.

У Эштон даже заболело в груди оттого, как бешено колотилось сердце. Но она давно знала: успешный обман строится на крепких нервах, непроницаемом лице и решительном честном взгляде, устремленном на того, кого нужно обмануть. Она поняла, что Хантун сдает позиции, когда его плечи привычно обвисли. Жалкая попытка проявить мужественность оказалась короткой и неудачной.

– Ладно, я тебе верю… – пробормотал он, вдруг заметив, что взгляд ее темных глаз устремлен на что-то за его спиной.

Обернувшись, он увидел на террасе Гомера, привлеченного их криками.

– Убирайся! – махнула ему Эштон. – Займись обходом!

Гомер исчез.

– Я верю тебе, – повторил Хантун. – Но ты понимаешь, что опозорила себя этим поступком? Ты теперь обыкновенная спекулянтка, которых все презирают. Некоторые даже уверены, что их следует сажать в тюрьму, пытать и вешать.

– Любовь моя, уже слишком поздно об этом волноваться. Если кто-то потребует виселицы, из этой семьи на нее пойдут двое. Так что предлагаю тебе последовать моему примеру и просто помалкивать об «Уотер Уитч». И вообще, ты должен еще сказать мне спасибо за то, что я так предусмотрительно не поставила тебя в известность.

Это вырвалось само собой и прозвучало довольно резко, но Эштон просто устала нянчиться с ним, как с малым ребенком. Этот ребенок заслуживал хорошей порки, а не ласки. К счастью, Хантун уже не злился, а только привычно скулил.

– Но, Эштон… я просто не знаю, могу ли я принять деньги от…

– Можешь. И примешь. – Она показала на конверт. – Уже принял.

Внезапно Хантун крепко зажмурился и стиснул пальцами створку высокого окна, когда проехал последний фургон и скрылся за поворотом. Откуда-то доносился далекий грохот и гул. Крыши домов снова вспыхнули красным светом. На соседние улицы выходили люди, испуганно переговариваясь. Неужели враг действительно вот-вот войдет в город?

– Боже, как ты безжалостна… – словно в забытьи прошептал Хантун; в уголках его глаз показались слезы. – Безжалостна. Ты не оставила мне ничего. Ты даже заставляешь меня чувствовать себя недостойным звания мужчины.

Каким же близоруким и жалким он был! И бесил ее так, что она не могла больше сдерживаться:

– Хочешь сказать, что считаешь себя евнухом, милый? – Дрожа от ненависти к ней, он увидел, как она чуть качнула головой, словно отвечая на свой собственный вопрос, а потом продолжила как ни в чем не бывало: – Мы знаем об этом уже много лет, не так ли?

За окном грянул пушечный залп, полыхнула красная вспышка.