Любовь и война. Великая сага. Книга 2

Джордж оказался плохим пророком в военных делах. Макклеллан остался на месте – очевидно, в ожидании более подходящей замены. Однако все выпускники Академии, которые, казалось, могли победить, уже воевали на стороне Юга. Это подняло новую волну неприязни к Вест-Пойнту. В середине июля Джордж получил письмо, в котором ему предложили войти в Консультативный совет Вест-Пойнта вместо одного из его членов, который внезапно скончался. Участившиеся нападки на Академию вынуждали его согласиться на это предложение, и он попросил встречи со Стэнтоном. Министр разрешил ему вступить в совет, если это не помешает его основным обязанностям.

Несмотря на большую загруженность в министерстве, Джордж заверил Стэнтона, что никаких сложностей не возникнет. За время их короткой беседы министр ни намеком не дал понять, как именно лично он относится к Академии, из чего Джордж заключил, что Стэнтон скроен по принципу круглой крепости, то есть защищен со всех сторон.

Хотя участие в Консультативном совете означало еще бо́льшую нагрузку, Джордж был только рад взять ее на себя. Ему так опостылела его работа, что он с огромным трудом заставлял себя вставать по утрам, надевать мундир и идти в Уиндер-билдинг. Заниматься вплотную только артиллерийскими контрактами постоянно мешали какие-то бесконечные встречи. Не должно ли министерство рекомендовать внедрение новых винтовочных патронов с пулями Минье, обеспечивающими более точную стрельбу? Не следует ли провести испытания снарядов, содержащих жидкий хлор, который при соприкосновении с воздухом образует смертоносный газ? Беседы с горе-изобретателями также продолжались. Однажды он потратил впустую целых три часа, изучая чертежи двуствольной полевой пушки, якобы способной стрелять одновременно двумя ядрами, соединенными цепью. По замыслу автора этой безумной идеи цепь должна была обезглавить нескольких вражеских солдат при падении снарядов.

– Мы возимся с разными психопатами, а настоящие изобретатели остаются в стороне, – жаловался Джордж Констанции. – Их внимательнее выслушают чистильщики сапог, чем мы.

– Ты снова преувеличиваешь.

– Думаешь? А ты прочти это!

Он сунул ей в руки последний номер «Сайнтифик Америкэн» со статьей, которая так разъярила Рипли.

Мы боимся, что мастерство наших специалистов, самопожертвование нашего народа и бесконечный героизм наших солдат в их усилиях спасти страну могут оказаться тщетными из-за крайней некомпетентности тех, кто в нашем правительстве руководит армией и военно-морским флотом.

– Они считают нас дураками, и они правы! – проворчал Джордж, когда Констанция дочитала до конца.

Она не нашлась что ответить, а Джордж пошел повидать детей все в том же мрачном настроении, которое теперь почти уже не менялось.

Только одно помогало Джорджу выжить в Уиндер-билдинге. Рипли просто физически не мог вмешиваться во все дела, и теперь, похоже, склонялся к тому, чтобы и вовсе отстраниться от артиллерийской программы. Эта неожиданная метаморфоза произошла в июле, когда нарезные пушки Паррота доказали свою высокую эффективность, быстро превратив саваннский форт Пуласки в руины. Но даже несмотря на это, Джордж все равно чувствовал себя как человек, висящий на краю пропасти. И как долго он еще сможет так продержаться, он не знал.

Кроме войны и работы, не менее важной частью его жизни были обыденные события в его семье – порой забавные, порой тревожные, а чаще самые будничные и утомительные.

Констанции каким-то чудом удалось найти маленький уютный дом в Джорджтауне, рядом с университетом, который можно было арендовать. В середине июля они наконец переехали, но пока обустраивались примерно с неделю, Джордж постоянно не мог найти то свое белье, то сигары, то еще что-нибудь необходимое.

Как-то утром Патриция увидела красное пятно на простыни, и, хотя мать рассказывала ей о том, как происходит созревание у женщин, она рыдала целый час.

Уильям быстро рос, и его отношение к девочкам менялось от презрения к интересу, смешанному с подозрительностью. В начале войны он то и дело говорил, что не может дождаться, когда наконец вырастет, запишется в армию и будет геройски сражаться за Союз. Но тяжелый день и еще более тяжелая ночь после Булл-Рана положили конец этим заявлениям.

От Билли совсем не было писем, и это давало еще один повод для беспокойства. Джордж часто лежал ночью без сна, думая о младшем брате и о своем дорогом друге Орри.

Единственной ниточкой, которая еще связывала семьи Мэйн и Хазард, оставалась Бретт, которая жила в Лихай-Стейшн. Где же сейчас Орри? Где Чарльз? Почта между воюющими сторонами теперь переправлялась только контрабандой, но Джордж знал, что при крайней необходимости адресатов наверняка нашли бы. Только обмен письмами был не настолько важен – главное, чтобы все они прошли через эти темные времена живыми.