Любовь: история в пяти фантазиях

Фильм «Малкольм и Мари», выпущенный на Netflix в 2021 году, дает остроумный ответ на вопрос об отношениях без обязательств из «Истории любви», причем не столь пессимистичный, как решение, предложенное де Боттоном. Главные герои, два профессионала сцены, уже давно вместе: он — режиссер, только что добившийся успеха, она — неудачливая актриса. На закрытом просмотре своего нового кинохита он благодарит всех, кто помогал ему, кроме нее. Какое-то время она переживает боль, а затем — как того требовали бы близкие отношения — выражает свои чувства. Он просит прощения, но этого оказывается недостаточно, и на протяжении большей части фильма герои предаются взаимным нападкам — их слова становятся все более резкими и обидными, а затем они безуспешно пытаются «забыть об этом» и заняться любовью. Оба персонажа питали определенные фантазии, которые проговариваются в ходе их споров, о том, что каждый должен дать другому нечто, но этого не произошло. Она отдала ему всю себя (в основе сюжета фильма, снятого режиссером, фактически лежала история ее жизни), и он должен быть за это благодарен. Но и он помог ей (в момент их знакомства она страдала от наркомании), и она тоже должна быть благодарна. Мораль фильма, говоря простыми словами, состоит в том, что любить — значит не забывать говорить «спасибо». Малкольм и Мари не могут быть полностью «уязвимы для нужд друг друга», как выразился бы Гидденс, но в то же время им не приходится довольствоваться «достаточно хорошим» партнером, о котором идет речь у де Боттона. Каждый многим обязан другому, и им нужно сказать об этом — самим себе, друг другу и всему миру.

И это — только для начала.

* * *

Сегодня брак по любви наталкивается на множество препятствий, больших и малых, и одним из них, несомненно, выступают «необязательные» обязательства любви. Любовь как идеал является некой данностью в браке — в западной традиции дело в том или ином виде обстояло именно так еще с тех пор, как Одиссей вернулся к Пенелопе. Однако такой же данностью являлись и обязанности, нередко провозглашавшиеся в самих брачных обетах. В мире после Второй мировой войны супруги зарабатывают на жизнь вместе, и эта ситуация требует, так сказать, новых обетов — однако представление о том, что нам вообще не нужны никакие обеты, ироничным образом укрепляет старые традиции, в частности оставляя домашнее пространство женщинам. В самом деле, во время пандемии 2020–2021 годов «каждая третья работающая мать отмечала, что именно она в основном занималась воспитанием [своих детей], тогда как среди работающих отцов это делал только один из десяти. Кроме того, дети проводили с работающими удаленно матерями как минимум в два раза больше времени, чем с отцами. Работающие удаленно отцы стали больше времени проводить с детьми, но не больше работать по дому»[133]. Еще Ксенофонт знал, что уход за детьми и хлопоты по дому — это серьезная и важная работа, а с появлением мобильных коммуникаций различие между хлопотами по дому и работой «вне дома» в значительной степени утратило актуальность. Новые обеты, возможно, и не являются лекарством от старых привычек, но могут стать отправной точкой для движения вперед. Сегодняшние обязательства нуждаются в соответствующих основаниях, включая трансформацию идей маскулинности и феминности и изменение представлений о рабочем месте. В совокупности задач «работа» созрела для перераспределения, а «обязательства» — для переопределения.

Глава 4 Одержимость

Любовь Пенелопы к Одиссею находит выражение в нескончаемых слезах. Они орошают брачную постель супругов, пока Пенелопа ждет возвращения Одиссея, которое, возможно, никогда и не произойдет. Только слушатели аэда знают, что Одиссей находится на пути домой. Продлевая печаль Пенелопы, Гомер делает ее самой последней из тех, кто узнает, что Одиссей вернулся на Итаку. Непоколебимая верность памяти о муже — самая примечательная характеристика Пенелопы.

Эта модель оказалась чрезвычайно устойчивой. В начале 1940‐х годов американка Бесс Горник после смерти мужа села на диван и почти не вставала с него в течение многих лет, покидая это место лишь по необходимости, когда ей нужно было идти на работу. Она причитала, стонала, почти не разговаривала, отвергала всякое утешение. «Скорбь по отцу, — пишет ее дочь Вивиан, — стала ее профессией, ее идентичностью, ее личностью»[134]. Когда муж Бесс умер, ей было за сорок, она была способной и умной женщиной, но после смерти супруга утратила всякую надежду на будущее счастье, и даже когда ей перевалило за восемьдесят, она все еще оплакивала свою потерю. В этот момент Вивиан упрекает ее: «Ты хотела оставаться одержимой идеей любви к отцу. Но это же безумие! Ты провела тридцать лет в плену идеи любви».