Любовь к фарфору

–Заманили высокой зарплатой, и теперь издеваетесь! Могли бы припомнить слова Аристотеля: «Не было ещё ни одного великого ума без примеси безумия». Но, нет, Вам обидеть простого человека надо.

–Мсье Планше, если Вы не в состоянии идти домой, оставайтесь здесь. А я пошла в гостиницу.

–Простите меня за настойчивость, но я хочу сопроводить Вас до кареты.

–Хорошо, одевайтесь, я отвезу Вас в Вашу гостиницу к сестре.

Андре с усилием надел рубашку и сюртук. Исидора принесла ему пальто и шляпу.

По коридору он шёл за ней, сильно пошатываясь.

В карете Планше уснул.

У гостиницы «Солнечная» бородатый зять подхватил Андре за предплечья и повёл в помещение.

Художник бормотал:

–Голова болит. Кажется, я заболел.

Удард хохотнул:

–Ага, вижу – заболел, это – острая нехватка алкоголя в организме.

–Меня никто не любит,– пьяно гундосил Андре.

Зять остановился передохнуть, со смеющимися глазами уставился в лицо пьяного родственника, спрашивал:

–Итак, тебя никто не любит…А ты…кого любишь ты?

–Да я весь мир люблю!

Леди Уинд из кареты смотрела, как её художника ведут домой.

Через день Андре предстал с букетом декоративных крупных колокольчиков на пороге кабинета Исидоры. Его начальница сегодня надела платье из атласа розового цвета с вуальным воротником.

–О, Вы мне признательны…– прочитала язык цветов Исидора.

–Да. Вы не дали мне пропасть в подворотне.

–Колокольчики поставьте в вазу и идите работать, мсье Планше.

Попозже она вошла в мастерскую. Художники-подмастерья махали кистями, расписывая посуду. Творческий огонь в глазах Андре перевоплотил его, теперь перед Исидорой был не пьнчужка-неудачник, а мифический Гефест, ваяющий шедевр.

Она заглянула на набросок Планше, с её губ тут же сорвался возглас:

–Вы спроецировали свои мысли идеально.

–Да, генерация идей сегодня на высоте.

На рисунке богиня утренней зари Эос, одетая в золотисто-жёлтые одежды поднималась от горизонта. Ей навстречу летел бог южного ветра Нот. На Земле среди цветущих деревьев ореха танцевали бог огня Пеле, бог смеха Момус, богиня юности Геба и Геракл – бог смелости, силы и геройства.

Девушка восхищалась:

–Нарисовано так, будто Вы были там рядом и видели своими глазами…Как Вам удаётся так реалистично рисовать?

–Искусство, как самовыражение. Свой опыт и воззрение переношу на картины. Я постиг характеры людей. Часто сижу в парке, наблюдая за природой…

–Постигли характеры? Интересно. Что скажете о моём?

–Вы слишком мягкий человек, мисс Уинд. Вашей добротой все пользуются. Вам кажется, что на кого-то Вы имеете давление, но это иллюзия: недруги отступают не из-за боязни лично Вас, а из-за громкого имени Вашего папаши. Вами манипулирует сестра, Дамскому комитету Вы не можете отказать, Вы вообще в помощи никому не можете отказать.

–Но разве это плохо?

–Вы – тряпка бесхарактерная. Не удивлюсь, если наследство папаши Вы раздадите нищим и попрошайкам.

Исидора покраснела так, что чувствовала, как жаром обдаёт щёки.

Она настырно и капризно говорила Андре:

–Хочу завтра видеть картину с изображением Геры и её друга Рака на фоне моря.

–Не следует навязывать свой образ мысли творческой личности!– ответил ей нелицеприятно художник-француз.

Ей тоже захотелось уколоть его самолюбие, она сказала:

–Я не представляю Вас с актрисой.

–А, уже доложили о всех моих бывших…– усмехнулся Андре совсем не обидевшись, пояснял,– Когда Лорейн была на сцене, изображая нимфу, я по простоте душевной поверил её таланту, поверил, что и в жизни эта женщина наивна и мила. Может…даже сын вовсе не мой…Иначе, зачем ей был нужен я? Уж очень быстро она родила…

Леди Уинд устыдилась своей мести, пробормотала:

–Простите.

А мастер фарфорового дела размышлял дальше:

–В ближайшее время не собираюсь жениться. Фанат отрекается от жизни личной, посвящая себя исключительно труду, любимому делу. Семья лишает его драгоценного времени для работы. Он чувствует себя тогда несчастным, задавленным.

–У меня нет аргументов на Ваш убедительный довод,– развела руками работодатель и направилась к выходу,– Продолжайте работу, мастера.

От насыщенно яркого розового цвета рябило в глазах. Встала Исидора сегодня рано, плохо спалось. За окном её кабинета моросил дождь. Девушка в истоме потянулась, приподняла тяжёлые белые локоны волос и струями отпускала пряди, играя с причёской. Белые жемчужины в её волосах брякали друг о друга. Горловина платья тоже расшита жемчугом, подол украшала косичка из переплетённого бархата.

Планше неожиданно возник в дверном проёме. Руки Исидоры на мгновенье застыли в волосах, затем она резко опустила их.

Художник доложил:

–Я принёс эскизы.

Она жестом указала ему на стул. Француз сел за стол рядом с ней. И девушка с силой заставляла себя не расслабляться: мысли путались, движения стали неловкими и скованными. Её щёки горели. Казалось, она даже кожей чувствует его близкое присутствие. Почему один только вид этого человека волнует кровь?

Исидора просматривает эскизы его работ, даёт комментарии:

–Интенсивно фиолетовый отбивает аппетит.

–Не знал.