Любовь к истории питая

Главный герой романа князь Мышецкий, именуемый «белой вороной», на первых порах своей деятельности в качестве губернатора города Уренска на восточной окраине России, лично убедившись в царящих здесь бесправии и беззаконии, решает действовать смело и энергично. Но укрепившиеся законы вскоре ломают этого человека. Мышецкий начинает понимать наивность своих планов, против которых были все: от губернатора Влахопулова до настоятеля монастыря архиепископа Мелхисидека. Мышецкий, человек широко образованный, кандидат правоведения, специалист в области статистики, знаток русской литературы и журналистики, читавший Маркса и Ленина, задавал себе один и тот же вопрос: «Что он сделал за это время?.. Ничего… Нет, он не хотел, видит бог, как не хотел, но получилась глупость. Глупость и пошлость…»

«До краха Великой Российской Империи оставалось всего одиннадцать лет», — такими словами заканчивает автор вторую книгу романа, который во «всей красе» показал развал самодержавия. Многое изображено в сатирических тонах: что делает заметным сходство романа со щедринскими повестями, в частности, «Губернскими очерками», — в которых с едкой иронией повествуется о крючкотворцах старых времен, о безнаказанности виртуозов вымогательства, о круговой поруке… И слова И. С. Тургенева, сказанные о «Губернских очерках», вполне можно отнести к роману Валентина Пикуля «На задворках великой империи»: «…с неукротимой силой (автор) бичевал многочисленные злоупотребления, царившие тогда под именем Власти и Правосудия».

Но если «Губернские очерки» завершаются впечатляющей картиной похорон и на вопрос автора: «Кого хоронят?» — он получает ответ: «Прошлые времена», — то в романе Пикуля определен конкретный срок похорон старого времени.

«Впрочем, одиннадцать лет — срок немалый. И можно совершить очень многое за это время — дурного или хорошего…»

После выхода в свет этого романа профессор С. Б. Окунь так сказал о Валентине Пикуле: «…у него необычайно точное историческое чутье, богатейшие знания, столь ярко проявившиеся как в его предшествующих исторических романах, так и в новом произведении…»

Рассказывают, что, когда Тынянов работал над «Кюхлей», он так хорошо знал исторический материал, что почти не заглядывал в архивные данные, «потому что все они были у него в голове».

Когда Валентин Пикуль работал над своим романом, он был весь обложен подлинными документами, причем такими, разобраться в которых мог лишь он один. И он это сделал.

При чтении романа мне пришла в голову странная мысль: а не послужил ли прототипом образа князя Мышецкого один из самых загадочных и трагичных русских писателей — драматург конца XIX века… Сухово-Кобылин?

Вот в общих чертах образ автора «Свадьбы Кречинского».

Сухово-Кобылин окончил Московский университет, занимался философией в Гейдельбергском и Берлинском университетах. Не исключено, что он читал запрещенные сочинения, в том числе записки о России французского маркиза де Кюстина, которые были запрещены специальным приказом царя.

«Тягостно влияние этой книги на русского, голова склоняется к груди, и руки опускаются, и тягостно оттого, что чувствуешь страшную правду и досадно, что чужой дотронулся до больного места, и миришься с ним за многое, и более всего за любовь к народу», — писал А. Герцен.

Припомним мало кому известные рассуждения Сухово-Кобылина:

«Было на нашу землю три нашествия: набегали татары, находил француз, а теперь чиновники обнаглели; а земля наша что? И смотреть жалостно: проболела до костей, прогнила насквозь, продана в судах, пропита в кабаках, и лежит она на большей степени не умытая, рогожей укрытая, с перепою слабая».

Созвучны эти мысли тому, что говорит пикулевский Мышецкий.

«Что бы ни случилось, я всегда останусь в России», — решает князь и возвращается вновь в Уренск, город — «маленькая копейка, но без которого полного рубля не соберешь». Туда, где князь сталкивался с полицейскими провокациями, говорильней местной интеллигенции, с поджогами помещичьих имений, волнениями в железнодорожном депо, возглавляемом большевиками. Князь оказывается в открытой оппозиции правительству, совершенно не реагирует на идущие из столицы приказы. Горькая обида терзает душу князя за русскую землю, народ…

Задачи исследователей сравнивать и находить связь между реальным лицом и героями романа Валентина Пикуля. Моя же догадка основана на беглом сходстве: Сухово-Кобылин, как доказано исследователями, создавая своих героев, наделял их чертами героев Гоголя, открывая новые возможности гротеска и фантастики в реализме.

Тут речь не о теории литературы — о преемственности социальных типов.

Валентин Пикуль смело расширил границы возможного в исторической прозе, взяв за основу реально жившего героя, более того, его произведения, которые, по словам Белинского: «…открывая глаза общества на самого же его, способствуя пробуждению его самосознания, покрывают порочного презрением и позором».

Взором писателя-историка обозревает В. Пикуль путь эпохи, классически запечатленной русской литературой. В своем роде «поверяет» литературу историей.