теперь понятно, почему такие цены. А другие,
интересно, пьют?»
Одного взгляда на ЛАВБУК хватило, чтобы
убедиться — пьют, и еще как.
Номером один в рейтинге было большое
разноцветное дерево, которое рубил огромным
членом веселый железный дровосек. Номером
два — звездная ночь с гигантскими воронками
разноцветных звезд. Далеко в черную пучину
неба падала красная черепичная крыша и воз-
вращалась оттуда, ухая,— а потом падала вверх
опять. На третьем месте были два елозящих друг
по другу отрезанных уха: большое, волосатое и
желтое — и маленькое, румяное и розовое. На
четвертом — извивающийся на дне могилы вам-
пир в черном фраке, уже пробитый в несколь-
ких местах регулярно падающим сверху осино-
вым колом.
Да, подумал Кеша, таких не догонишь. Хотя...
Он заметил, что его руки превращаются в
два бича, и понял — Мэрилин будет совсем не
против, если он ее немного накажет. Хлестнет
раза три или четыре... Или даже пять-шесть.
Но Мэрилин не реагировала на щелчки бича.
Видно, хотела, чтобы он взял ее неподвижную и
покорную. Ну что ж, можно. Вот только полу-
чится ли задрать ей юбку двумя бичами?
Это получилось.
Отвалившись через несколько минут от
удовлетворенной партнерши (она так и не ска-
зала ничего, просто красное сердце наконец по-
гасло), Кеша стряхнул с себя остатки абсентно-
го глюка и вспомнил про метадату. Пока все
идет по плану. Социально ответственный секс
уже был. Теперь поиграем. В танки.
Кеша выглянул из окна спальни на свой
фейстоп — и кивнул Игроку, чуть наклонив го-
лову влево. Это отработанное движение запу-
скало танкосферу сразу, в обход папки.
Игрок послушно превратился в Микаэля
Виттмана — мужественного эсэсовца в черном
мундире танкиста. Сдвоенные молнии на его
мундире были прикрыты черными целомудрен-
ными полосками социальной цензуры, отчего
казалось, что на рунах выросли маленькие ква-
дратные усики.
Виттман щелкнул каблуками. Железный
крест на его груди стал расти, превратился в
раскрывающиеся ржавые ворота — и через пару
секунд Кеша был уже в своем боевом ангаре.
Здесь все было по-прежнему. Каменные пли-
ты пола, грубый кирпич стен, полки с разной
механической требухой, тяжелые снарядные
ящики. Пахло маслом и соляркой, пороховой
гарью и железом.
Говорили, что приложение «Танки» при ре-
конструкции восстановили почти в том же виде,
в каком оно существовало на плоском экране в
начале двадцать первого века — только переве-
ли из формата «2D» в «5S», сделав погружение
полным. В те времена, когда игру придумали,
железные боевые машины еще встречались в
реальности. От этого приложение казалось осо-
бенно аутентичным.
Еще говорили, будто из небытия игру возро-
дили в основном по политическим причинам —
чтобы яснее определить коллективную карму
русскоязычных пользователей, показав, что го-
мофобия была не единственной культурной ос-
новой русской национальной идентичности
(еще там присутствовало механизированное на-
силие, шутил Игрок). Как уверял Анонимус,
из тех же соображений сняли и свежайший се-
риал «Крейсер «Чайковский»». Так или нет, но
перед каждым сеансом игры приходилось слу-
шать культурологический комментарий из убе-
дительно воссозданного на стене пузатого
20-телевизора. Кеша старался пропускать ком-
ментарий мимо ушей, но информационные
осколки все равно звякали по броне.
Вот и сейчас в телевизоре возник горящий
танк — и заиграла музыка. Мужские голоса за-
тянули скорбное и певучее «у-у-ууу». А следом
на экране появился знаменитый Ян Гузка.
Кеша сразу узнал знакомое лицо, хоть сегодня
оно выглядело слегка шутовским — ко лбу фи-
лософа была косо приклеена танковая пушечка.
— Вы только что слышали музыку,— сказал
Гузка,— которую заводили в старину после пора-
жения команды танкистов. По замыслу авторов
она должна была вызывать в сердце вихрь нацио-
налистических эмоций. Но что это? Русские вир-
туальные танкисты отпевают своих боевых дру-
зей с такими амбивалентными интонациями, что
немедленно понимаешь глубинную причину их
интереса к танкам — лежащую, разумеется, в
предельной маскулинности и фаллоцентрично-
сти этого агрегата, позволяющих игрокам хоть
украдкой, хоть косвенно, пусть даже втайне от
самих себя, реализовать свою подавленную гомо-
сексуальность в символическом группенсексе,
кое-как закамуфлированном лязгом виртуально-
го железа. Не будем в этой связи окончательно
отрицать мерцающую «русскую Европу» в про-
странстве культуры и духа. Возможно, правы те,
кто говорит — нельзя огульно обвинять в гомо-
фобии народ, подаривший миру Чайковского и
поговорку «Нас ***1, а мы крепчаем»...
Гузку тут же закрыл поп-ап сериала «Крей-
сер «Чайковский»». Это была мыльная сага про
Россию двадцать первого века: Совет Европы в
последний раз требует допустить геев к армей-
ской службе, и Россия делает медвежий пиар-
маневр — собирает всех флотских геев на но-
вейшем стратегическом крейсере, призванном
служить витриной якобы уже достигнутой в
стране толерантности. Но у подводников-геев
много врагов среди стремящихся начать ядер-
ную войну националистов-хардлайнеров в шта-
бе флота, и не меньше — среди православных
мракобесов в аквалангах, шныряющих мимо
иллюминаторов с абьюзными плакатиками в
резиновых пальцах...