Любовь короля. Том 1

Крестьяне, склонявшиеся перед величественной процессией, являлись основой существования королевской семьи. Приближенные вана льстивыми речами и угодничеством заточили монарха в своего рода великолепную башню, но если фундамент башни растрескается и рухнет, что станет с ваном и всей королевской семьей? Для людей столь высокого статуса души его родителей были слишком мелки.

Вон жалел и вспыльчивую нерассудительную мать, которая вопреки своему желанию отталкивала мужа, и униженного ею отца, который не мог поладить даже с собственной женой. Их абсурдно незрелые отношения беспокоили Вона даже сильнее, чем ненависть к королевской чете почти всего населения. «Я никогда такого не допустил бы», – думал наследный принц, раздраженно наблюдая, как отец теребит бороду, явно опасаясь продолжения разговора с королевой. Вон был твердо уверен, что не хочет походить на отца ни как мужчина, ни как монарх.

Могущественные люди государства, наблюдая за раздорами в королевской семье, пытались угадать, верность кому из супругов принесет больше выгоды. Всем, кому удавалось втереться в доверие к вану или королеве, получали огромную власть, даже если не могли похвастать хорошим происхождением. И чтобы сохранить эту власть, приближенные королевской четы всеми средствами препятствовали какому-либо единению вана и королевы. Утешая несчастного вана, легко было получить все, чего пожелаешь, и наследный принц знал, что среди полутора тысяч человек, которые сейчас составляли процессию, лишь жалкая горстка людей была по-настоящему обеспокоена разладом в королевской семье.

Пятнадцать сотен человек, каждый со своими умыслом и расчетом, наконец прибыли во владения Ёнъин-бэка. А точнее, в усадьбу Покчжончжан, законной владелицей которой была его единственная дочь. В усадьбе предполагалось расположить вана, королеву, наследного принца, их евнухов и прислугу, а также близких родственников и высокопоставленных лиц.

Словосочетание «Покчжон» в названии «Покчжончжан» являлось буддийским выражением. Буквально оно означало поле, с которого в качестве урожая собирают благодать[37], метафорически же подразумевались три драгоценности буддийской доктрины[38], а также почитание родителей и помощь бедным. Другими словами, название напоминало, что, поклоняясь буддийским символам веры, почитая родителей и помогая нуждающимся, человек будет благословен. Не очень-то подходящее название для усадьбы Ёнъин-бэка с его худой славой стяжателя. Загородные дома богатых людей были довольно скромными и создавались скорее для любования пейзажем, однако Ёнъин-бэк и здесь выстроил настоящий дворец, в очередной раз вызвав зависть и ненависть многочисленных недоброжелателей.

– Да тут не хуже, чем в Кэгёне, – восхищенно отметил ван. – Я не против приезжать сюда время от времени.

Ёнъин-бэк поклонился, скрывая довольную улыбку. Королева, услышавшая похвалу супруга, окинула великолепные строения неодобрительным взглядом и привычно фыркнула.

– Так можно и целый год провести. Сколько прекрасных занятий: выслеживать зверя, выкуривать зверя, преследовать зверя, загонять зверя, травить зверя, стрелять зверя… Одного Сугангуна[39], конечно же, недостаточно.

Королева говорила, ни на кого не глядя, точно сама с собой, но ее слова услышали многие. Сановники пригнули головы, ван опять покраснел, а хуже всех почувствовал себя Ёнъин-бэк. Он поспешил умилостивить королеву.

– Прибытие ваших величеств в усадьбу – огромная честь. Мы приготовили скромное угощение, нижайше прошу откушать и отдохнуть.

Он низко склонился перед королевой, а затем бросился проверять, все ли готово. В мгновение ока появились столы со всевозможными яствами. Десятки артистов и музыкантов развлекали высоких гостей. Издавна на таких пирах было принято вплетать в волосы цветы, и кинё деликатно украшали цветами головы достопочтенной публики, отчего настроение становилось все более праздничным. Подавали отнюдь не «скромное угощение», как изволил выразиться Ёнъин-бэк. Он намеревался устраивать пышные пиры каждый день, пока двор не вернется в Кэгён.

Сан слушала, как постепенно затихают гомон и пение, обрывки которых доносил из усадьбы ветер. Очередной пир заканчивался раньше обычного – наверное, из-за того, что завтра ожидался выезд на охоту вана и наследного принца. Несколько дней подряд высокородная компания лишь стреляла уток и выпускала соколов, а затем веселилась до поздней ночи, но перед последней большой охотой требовалось хорошо выспаться.

Красный закат озарял небо. Дожидаясь, пока полностью стемнеет, Сан сидела возле дома, напрягая слух. В фермерском доме чанса, где остановилась Сан, жили смотритель за полевыми работами и рабочие – жилище было в чем-то сродни казарме. Располагалось оно у подножия горы и смотрело прямо на великолепный Покчжончжан, которым владела Сан. Девушка оказалась здесь раньше, чем королевская процессия добралась до усадьбы.