Любовь литовской княжны

Миновав зажиточный центр ордынской столицы, беглецы пробирались теперь узкими улочками между крытыми камышом хибарками и двориками, окруженными кое-как слепленными из глины и соломы заборами. Они уже чувствовали себя почти спокойно – когда в очередном проулке вдруг наткнулись на тощего и высокого старика в темном, дурно пахнущем халате. Чахлая бородка ордынца болталась, словно клок застрявшей на репейнике ваты, ноги тонули в кожаных безразмерных шлепанцах, руки с тонкими и длинными пальцами походили на двух огромных пауков. Старика окружали примерно с десяток девиц и детей разного возраста, моментально устроивших истошный вой. Хозяин же сего крикливого выводка упал на колени, вскинул руки перед собой:

– Пощадите, во имя всех богов небесных и земных! Берите все, чего пожелаете, токмо детей не троньте! Стану молиться за вас по гроб жизни, пыль следов ваших целовать, имена восхвалять, токмо не дети!

– Чего с тебя брать-то, голодранец? – хрипло выдохнул запыхавшийся Копуша. – Куда тебя вообще несет в такой недобрый день?

Старик осекся, настороженно водя глазами. О чем-то напряженно думая. Вестимо, он был не так прост и нищ, как старался выглядеть.

– Кто ты такой, татарин? – прищурился на него Пестун. – Куда бежишь, почему не прячешься? Отчего сокровища свои прятать и закапывать не спешишь? Пушки на три версты вокруг грохочут! Нечто ты про ушкуйников не услышал?

– А вы… Не? – неуверенно мотнул головой горожанин.

– Они еще со дворцом царским не покончили, – княжич положил руку на рукоять сабли. – Ты разве не слышал вопросов моих воинов?

– Мехмед я, рыбак с Жемчужной улицы, – облизнув губы, признался старик. – Про душегубов ведаю. Вот, бегу. Лодка у меня…

– Тебе-то чего новгородцев бояться? – хмыкнул Копуша. – На тебя глядючи, подаяние кинуть хочется, а не пояс и подолы щупать.

– Юная девица у купцов дороже китайского шелка ценится, храбрый нукер. Лучшие красавицы не токмо в богатых дворцах рождаются, но и в лачугах нищенских… – осторожно ответил старик.

– Я же сказывал, Пестун! – торжествующе вскинул палец хромой холоп. – Хороший ушкуйник даже в самой нищей дыре добычу найти сумеет! Коли разбойники в Сарае задержатся, обязательно в каждый нужник свой нос засунут! Не жемчуга самоцветные, так хоть прелестниц юных у голодранцев убогих отберут.

– Показывай, старик, – дернул подбородком княжич.

– Смилуйся, царевич! – вскинул руки к небу старый рыбак.

– Да не девиц, бестолочь! – поморщился Василий. – К лодке отведи!

Старик чуть успокоился, приободрился, поднялся с колен и спешно засеменил по проулку.

Лодка старого Мехмеда, спрятанная среди камышей в полуверсте ниже Сарая, оказалась весьма солидной:двухмачтовая, сшитая из лиственного теса, она имела не меньше полутора саженей в ширину и добрых шести саженей в длину, плюс к тому с надстройками на носу и на корме. В общем – нищета старика и вправду оказалась показной, а его драный халат и безразмерные шлепанцы были надеты именно на случай встречи с разбойниками. И да – в вонючем грязном поясе татарина наверняка было вшито несколько серебряных, а то и золотых монет на самый крайний случай.

– Ты знаешь, старик, что у тебя все дно дырявое?! – громко поинтересовался Копуша, когда путники уже поднялись на борт. В центре корабля через распахнутые люки просвечивало сквозь переплетную ивовую лозу песчаное дно Ахтубы.

– Знамо, дырявое, – не стал спорить рыбак. – А как бы я иначе улов из лиманов в город свежим доставлял? Живую добычу в трюм, снулую в бочку с солью. Так и живем… Айрат, поднимай кормовой, мы отплываем! А потом закрой щитами трюм, наши гости волнуются.

Айратом был четырнадцатилетний курносый мальчуган, стороживший корабль, пока отец бегал за семьей. Вестимо – один из сыновей Мехмеда. Маленький рыбак быстро и умело вздернул небольшой треугольный парус, после чего замахал на пассажиров, указывая на корму, схватился за длинное весло с узкой лопастью. Люди послушно прошли вдоль судна, корма просела, нос подвсплыл, мальчишка толкнулся от травы – и лодка соскользнула на стремнину.

Парус, как понял Василий, требовался только для управляемости этим довольно крупным судном. Беглецы спасались вниз по течению, и Ахтуба весьма бодро уносила путников и без всякого ветра.

– Куда мы, Мехмед? – спросил княжич, глядя на проплывающий мимо кустарник.

– Вверх по реке нельзя, царевич, – чуть поклонился удерживающий кормовое весло рыбак. – Там разбойники. Мыслю, на Волгу лучше тоже не показываться. Ушкуйники, коли уж пришли, завсегда всех путников грабят, царевич. Мимо них не проскочить.

– Я не спрашивал, почему мы плывем вниз, Мехмед, – покачал головой Василий. – Это и так понятно. Я хочу знать, куда ты направляешься?

– Внизу много проток и заводей, царевич, скрытых островов и камышовых полей, – пожал плечами татарин. – Я хорошо их знаю. Укроемся там и переждем до середины лета.

– Так долго? – удивился паренек.