Любовь литовской княжны

Однако княжич и его свита о случившейся встрече ничего не ведали. Утром они поднялись, оделись в чистую одежду, подкрепились ягненком, тушенным в горшочке с фасолью и черемшой, поднялись в седла коней и поскакали к северным воротам. Там, на просторном пустыре, засыпанном колотым кирпичом, уже стоял возок. Не какая-то там кибитка или телега, а настоящая карета: массивный дубовый каркас с толстыми прочными колесами; на балках в центре сего сооружения покачивалась на широких ремнях небольшая тесовая светлица – сажени три в длину и две в ширину, с кожаным верхом и слюдяными окнами на все стороны. В нескольких местах стенки светлицы украшали крупные резные кресты, выточенные из красного дерева, на дверцах же кресты были позолоченными, с алыми точками по центру. Примерно с десяток разного размера сундуков лежали на дубовой раме позади светлицы и под ногами возничего, каковой носил простой кафтан и бурый суконный колпак. На запятках кареты стояли два молодых, безбородых еще монаха в коричневых рясах.

В общем – ошибиться было невозможно.

– Доброе утро, святитель, – склонился с седла к окну княжич Василий.

– Рад видеть тебя, мое возлюбленное чадо! – Дверца приоткрылась, смуглый митрополит выглянул наружу и улыбнулся знатному пареньку. – Мы отправляемся?

– Да! – распрямился наследник московского престола и тронул пятками коня.

Возничий на святительском возке щелкнул в воздухе кнутом – и пастырская карета покатилась следом.

* * *

Жизнь путников наконец-то вернулась в привычную колею. Пять дней дороги – два дня остановки для бани и стирки, еще пять дней пути – еще два дня отдыха.

Еще пять дней пути – и путешественники въехали по длинному, закрученному в улитку мосту в ворота Нямецкой крепости близ города Сучава, в неприступное каменное жилище молдавского господаря князя Петра Мушата.

Здесь странники провели целую неделю, которую посвятили пирам и охоте. Василий посмотрел, как князь взял на рогатину медведя, а его сыновья постреляли гусей, восхитился их храбростью и твердостью руки. Сам же, вспомнив степное баловство, обычной своей саблей срубил в скачке через перелески пару лис, трех зайцев и барсука – чем тоже заслужил всеобщее одобрение необычной лихостью и ловкостью.

Вот с пирами у московского наследника получилось куда хуже. Не привык княжич в Сарае к обильному винопитию – и потому на шумных застольях очень быстро засыпал, приходя в себя уже в постели в гостевой опочивальне.

Только поэтому гостеприимный замок Василий покинул с немалым облегчением, а вечером следующего дня княжич наотрез отказался от ужина, ограничившись вареным яйцом и крынкой молока. После недели непрерывных хмельных пирушек его все еще мутило.

– А ты как отдохнул, святитель? – тем же вечером с тоской спросил паренек сидящего напротив, через стол, митрополита.

– Очень плохо, – поднял на него тяжелый взгляд Киприан. – Господари и священники здешние поведали, что князь Ягайло предал нас и Господа нашего Иисуса Христа. Он женился на Ядвиге, королеве польской, и заключил унию с погаными схизматиками, отдав Литву католикам на поругание.

– Мне жаль, – просто ответил Василий.

Его не сильно беспокоили трудности, свалившиеся на литовские земли.

– Нам надобно встретиться с князем Свидригайло, младшим братом подлого Ягайло. Может статься, хоть у него осталась совесть? – задумчиво предположил митрополит. – Тогда можно благословить на княжение его и призвать ему в поддержку силы небес и православного боярства. На худой конец, сговориться с князем Андреем Полоцким, он всегда был преданным сторонником истинной веры. Еще хорошо бы князя Дмитрия Корибута Северского о планах и его мнении испросить да Владимира Киевского.

– Лучше направиться в Москву, святитель. Отец поможет.

– Так это почти по дороге, Василий Дмитриевич, – тут же встрепенулся святитель Киприан. – Киев, Витебск, Стародуб! Полоцк так и вовсе аккурат рядом со Смоленском стоит. От Смоленска до Вяземского волока всего день пути. А там дней пять вниз по течению, и ты попадешь домой!

– Ладно, давай навестим… – Василий Дмитриевич чувствовал себя в сей час не настолько бодро, чтобы вступать в споры. – Только без пиров, коли сие получится…

Спустя три недели, миновав Хотен и Каменец, путники наконец-то въехали в пределы Великого Литовского княжества. Там, возле города Межибощья, вся свита вместе с Василием Дмитриевичем направилась в древнюю священную рощу, хранящую в покое и благости души умерших местных жителей, в каковую приходили за угощениями здешние духи земли, неба и воды. Среди многоохватных светлых берез Пестун и Копуша принесли благодарственную жертву из трех гусей великому и всемогущему Перуну, покровителю воинов, и Похвисту, покровителю путников, – после чего привязали на одну из ветвей привезенный из османских земель шелковый платок. Закончив требы, поклонились священному огню и отведали священных даров – толстой сочной кулебяки с мясом, рыбой и грибами, а также моченых яблок и вареного мяса.