Любовь литовской княжны

Там, где травы были густы,
Растоптал Токтамыш цветы,
Вторгся в страну, ему вослед,
Князь-урус, рыжий, как лис,
С бородою обросшим ртом.
Разорил он, разграбил наш дом,
Наш священный город Булгар,
И ему подчиненный Сивар,
И высоковратный Казан,
Джуке-Тау над гладью речной
И Сабы в глубине лесной,
И земель Ашлы закрома, —
Он спалил, сломал все дома.
Отбирал он кожу, сафьян,
Загребал лопатами хан
Множество монет золотых.
Разгромил во владеньях моих
Он четырнадцать городов,
Превратил их в пепел и дым.
Как же после беды такой
Мне, Будай-бию, не стать седым?

Выше приведены не просто красивые стихи. Это фрагмент татарского эпоса «Идегэй», рассказывающего о вторжении князя Юрия Звенигородского в «Золотую Орду». Поход юного сына Дмитрия Донского стал для Волжской Орды настолько катастрофичен, что не просто перевернул страницу истории в отношениях двух государств, но и навеки впечатался в народную память, став частью древнего фольклора.

И при всем том, как ни странно, имя лучшего полководца древности историки старательно обходят своим вниманием. Возможно, именно потому, что все прочие знаменитые герои Средневековья смотрятся на его фоне бледными тенями. Юрий Дмитриевич не занимался святительскими подвигами и не увлекался политикой, он не стремился к власти, предпочитая покой и уединение в тихом далеком Галиче, стоящем далеко в Заволочье среди густых непроходимых лесов. И выезжал оттуда, только чтобы побеждать в военных походах. Всегда и всех, независимо от соотношения сил и без серьезных потерь. Такой вот малоизвестный исторический персонаж, походя перевернувший всю геополитику Средневековья.

Так что описанный в романе разгром Орды и странные отношения князя Юрия Звенигородского и Софьи Витовтовны вовсе не являются художественным вымыслом. Это есть не любимый никем из историков, но вместе с тем никем и не оспариваемый исторический факт.

Великий князь Василий Дмитриевич и его достославное хождение

История пребывания княжича Василия в столице Тохтамыша вызывает у историков и вовсе лютую ненависть. У многих исследователей буквально переклинивает разум от самого факта того, что святой князь Дмитрий Донской, победитель Куликовской битвы, – и вдруг отдал своего сына татарам в заложники! Поэтому в изложении большинства биографов данный эпизод жизни Василия Дмитриевича просто замалчивается. В других вариантах рассказываются побасенки о том, как одиннадцатилетний мальчик поехал послом (!) в Орду за каким-то ярлыком (?) и задержался там на несколько лет, а в иных биографиях княжича и вовсе занесло в лапы поганых татар неведомым образом, после чего он многолетне страдал в басурманской неволе, пока не был счастливо спасен то ли мадьярским князем, то ли князем литовским, то ли константинопольскими монахами (в различных версиях биографии варианты меняются).

Насколько правдивы все эти побасенки?

Давайте разберемся.

Прежде всего историкам неизвестно ни единого случая нападения Волжской Орды на русские земли. На Руси татары появлялись только и исключительно в качестве союзников русских князей в походах на внешнего врага (Федорчукова рать), либо чьими-то союзниками в междоусобных конфликтах (Неврюева рать, Дюденева рать и т. д.). Из чего понятно, что Орда с самого своего возникновения воспринималась на Руси как союзное государство. Ибо самый первый из Ярославичей – Ярослав Всеволодович стал великим князем именно благодаря союзу с Ордой. Все победы Батыя в русских землях всегда заканчивались одинаково: Ярослав Всеволодович получал в свое владение очередной покоренный удел, а татары уходили, не требуя взамен ни подчинения, ни даже дани.

Дмитрий Донской первым нарушил это вековое сосуществование, напав на Орду и отторгнув от нее Булгарский улус. Посему становится понятно, почему после восстановления прежних границ ордынцы впервые в истории вдруг потребовали от столь «подозрительного» союзника надежного заложника. Увы, но Дмитрий Донской в их глазах «утратил доверие». Что, конечно же, и сам он прекрасно понимал.

При всем при том очевидно и то, что княжич Василий отправлялся вовсе не в лапы врага, а к исторически дружелюбному соседу. Так что особо не рисковал. Сие подтверждается и дальнейшими отношениями Тохтамыша и Дмитрия Донского – никаких разногласий между ними больше никогда не возникало. Даже после бегства Василия из Орды Тохтамыш не высказал его отцу никаких претензий и не запросил иных гарантий миролюбия Москвы.

Насколько тяжким и «басурманским» было пребывание Василия в Сарае?