Любовь не ржавеет

Начал представитель закона с выяснения мои анкетных данных и я честно их выложила; потом поинтересовался причиной приезда в город, тут я полной правды не сказала, решила, что для следствия это не принципиально и ограничилась общими словами; наконец, он перешел непосредственно к событиям злополучного вечера и я очень добросовестно, шаг за шагом, описала все свои действия с момента прибытия в офис и вплоть до появления в столовой орущей благим матом Татьяны. Закончив излагать, с чувством выполненного долга уставилась на дознавателя, ожидая похвалы за свое усердие. Я считала, что заслужила её своей лояльностью и искренним желанием помочь следствию, однако милицейский чин демонстрировать признательность не спешил и казался полностью погруженным в заполнение бумаг. А вот один из тех, кто сидел у стены, вдруг подал голос:

― Значит, вы утверждаете, что в течение всего вечера ни на минуту не расставались с господином Сипягиным и все время находились рядом с ним?

Я повернула голову в сторону говорившего и внимательно посмотрела на него. Неужели я ошиблась и главный здесь не тот, в форме, а этот, в гражданском костюме? С моей точки зрения, слишком молод он был для начальника, но в то же время присутствовало нечто такое в его голосе, что настораживало.

― Вы поняли вопрос? ― с еле заметной ноткой нетерпения спросил молодой.

Я кивнула и лаконично ответила:

― Утверждаю.

Однако, мое заверение его не удовлетворило, и он начал изводить меня, дотошно требуя отчета за каждую минуту, проведенную в офисе. В результате выяснилось, что я отлучалась в туалет, и он тут же вцепился в меня мертвой хваткой:

― Почему сразу не сказали об этом?

― Постеснялась. И потом... Не думала, что это так важно. Я и выходила-то на пару минут.

Мое миролюбие его нисколько не смягчило, и вопросы продолжали сыпаться один за другим. Из того, как они ставились, я сделала неприятный для себя вывод, что милицию интересует мое алиби.

― Неужели меня подозревают? ― изумилась я и стала ещё осторожнее отвечать на вопросы, не желала давать стражам закона даже малейшего повода прицепиться.

Когда допрос пошел по третьему кругу, и я уж было подумала, что ничего интересного не случится, на ум вдруг пришел эпизод с покушением на Кольку. Мысленно ругнув себя за легкомыслие, тут же поспешила рассказать о нем милиционеру. Сообщение его заинтересовало, и он принялся выпытывать подробности. Очень довольная, что могу быть полезной, я добросовестно изложила известные мне факты.

― Отчего сам Николай Яковлевич ни словом не обмолвился, что в него стреляли? ― с сомнением произнес следователь.

― Постеснялся. Николай мужчина крепкий, уверенный в себе, а такие не любят признаваться в своей слабости.

― Какая слабость имеется в виду? ― недоуменно нахмурился собеседник.

― Ну, то, что он испугался, ― пояснила я, раздосадованная его тупоумием.

― А-а-а… ― неопределенно протянул следователь и неожиданно объявил, что удовлетворен ответами и отпускает меня с миром.

Сухо попрощавшись, вышла в холл, по которому бесцельно слонялся охранник и, не сказав ни кому ни слова, отправилась домой. Наверное, я поступила не очень вежливо. Нужно было бы разыскать Николая и попрощаться, но я валилась с ног от усталости, а потому наплевала на условности и поехала отдыхать.

На бывшей Советской, а ныне Дворянской, поймала частника, назвала свой адрес и тут же задремала в углу салона. Очнулась в тот момент, когда машина въезжала на нашу улицу. С трудом разлепив глаза, указала водителю нужный дом и тут с удивлением обнаружила, что против моей калитки стоит большая, темная машина. Хотя фонари на нашей улице горят через один, даже при их тусклом свете внутри неё угадывались три силуэта.

― Пожалуйста, не уезжайте, пока я не войду в дом, ― тихо попросила водителя.

Он секунду помедлил, потом с видимой неохотой кивнул. Не успела я покинуть такси, как дверцы стоящей возле моего дома иномарки распахнулась и из неё выбралась сначала Милочка, а потом и Аделаида Анатольевна.

― А эти что тут делают? ― изумилась я.

А как было не удивиться, если за все годы, что я пробыла замужем ни та, ни другая вниманием меня не баловали. Теперь же, когда я сбежала от их ненаглядного Ромочки, вдруг обе пожаловали в гости.

― Добрый вечер. Какими судьбами здесь оказались? Неужели решили меня навестить? Так время для визитов выбрали неподходящее, ― пропела я, подражая интонациям Аделаиды Анатольевны.

― Не кривляйся, мы по делу, ― резко оборвала меня Милочка.

Но меня уже понесло. Напряжение, копившееся в течение всего вечера требовало выхода, натянутые нервы вибрировали, остановиться я в тот момент, если б даже захотела, не смогла. А я, по большому счету, и не хотела!

― По делу? А какие у нас с вами теперь дела? ― картинно всплеснула я руками. ― Все дела уже закончились!

Тут вперед выступила Аделаида и визгливо выкрикнула:

― Верни украшения.

Видно, у неё в тот вечер с нервами тоже было не все в порядке. Раньше она никогда не опускалась до вульгарного крика и методично изничтожала меня хорошо отточенными фразами или, на крайний случай, ледяным молчанием.