Любовь по-французски. О чем умолчал Дюма

Семнадцатилетнюю Мари, блистающую грешной красотой, свежую, полную сил, эта просьба ничуть не удивила: она быстро усвоила игривые, фривольные манеры подавляющего большинства придворных дам, их весьма вольные нравы, ей даже льстило, что ей доверили столь почетную и ответственную миссию. Уверенная в быстрой и легкой победе, она столь рьяно взялась за дело, что оскорбленная добродетельная Анна Австрийская регулярно разражалась рыданиями. В Риме и Мадриде вознегодовали по поводу столь безнравственной затеи, но король оказался неприступной крепостью. Когда Мари проявила уж слишком откровенную настойчивость, то буквально загнанный в угол Людовик заявил, что любит своих любовниц «выше пояса». Находчивая Мари не полезла за словом в карман и быстро отпарировала:

– Тогда они будут подпоясываться посреди бедер, как Гийом-пузан!

Король ни на йоту не изменил свое поведение. Тогда нунций Бентивольо предложил воспользоваться чьей-нибудь любовницей, чтобы лишить короля девственности. Посол Испании в Париже, герцог Монтелеоне, предложил Людовику, чтобы его жену обучили средствам соблазнить короля, но тот в негодовании отказался. Тогда герцог обратился к испанским придворным дамам королевы, прося их оказать помощь.

Как-то вечером, во время визита Людовика к супруге, они окружили его, умоляя остаться на ночь. Но чем больше они настаивали, тем больше упирался король, пока их настойчивость не перешла границы приличия. Тогда король просто бежал, осыпав дам напоследок оскорбительными словами.

Нунций сначала действовал через исповедника короля отца Арну, но видя, что смиренные увещевания святого отца не приносят результата, решил обратиться к де Люиню. Тот пообещал, что решительно возьмется за дело.

Тем временем Мари де Люинь стала близкой подругой Анны Австрийской. Им по семнадцать лет, они красивы, полны жизненных сил, и теперь в покоях королевы часто звучал их беззаботный смех. Королева простила ей попытку соблазнить ее мужа. Но Людовику не нравилось все то испанское, что царило в покоях королевы. Он как-то пожаловался по этому поводу де Люиню, что не может выносить звуков испанской речи. У фаворита возникла мысль: отправить все испанское окружение королевы обратно в Мадрид, о чем он и сообщил послу. Герцог Монтелеоне отнюдь не пришел в восторг от этого замысла, ибо среди испанцев было полно его осведомителей, но все-таки увидел здравое зерно в этом замысле и согласовал отправку испанской челяди с королем Филиппом III. В первых числах декабря 1618 года испанские фрейлины, духовники, лекари и камеристки были отправлены в Мадрид. Королеве оставили только одного исповедника, лекаря и старую горничную. Мари де Люинь назначили гофмейстериной королевы. Но до конца 1618 года так ничего и не произошло, хотя Людовик клятвенно пообещал исполнить свой супружеский долг.

В начале 1619 года в Лувре прошли большие торжества: вышла замуж за герцога Савойского родная сестра короля Кристина, и за герцога д’Эльбёфа – сводная сестра Людовика, Катрин-Генриэтта Вандомская. Нунций продолжал неотступно терзать отца Арну: когда же король исполнит свой долг? Отец Арну признался, что он истощил все свои аргументы. Нунций запросил аудиенцию у короля и напрямую поставил вопрос, не будет ли ему стыдно, когда его сестра родит наследника раньше, чем он даст Франции дофина? Король покраснел и заявил, что «не рассчитывает испытать подобный стыд».

19 января 1619 года Людовик подписал брачный контракт мадмуазель де Вандом. Вечером он отправился в брачные покои сводной сестры и провел там, согласно журналу Эроара, три часа. 23 января 1619 года венецианский посол Андреа Контарини сообщил в своей депеше: «…в среду, прежде чем герцог д’Эльбёф лег в постель со своей супругой мадмуазель де Вандом, король пожелал присутствовать значительную часть ночи на собственном ложе супругов, дабы узрить фактическое совершение супружества, каковое было повторено более одного раза, чему король великолепно аплодировал, проявляя при этом особое удовольствие… здесь полагают, что этот пример имеет огромное значение, дабы он проделал то же самое; еще говорят, что его сестра, мадмуазель де Вандом, пригласила его действовать следующими словами: „Государь, проделайте то же самое с королевой, и вы поступите хорошо“».

Однако на следующий день Людовик – редкий случай! – вообще не посетил королеву. Далее он каждый день наносил ей визиты согласно этикету, но не выразил ни малейшего желания остаться на ночь. Однако, по-видимому, де Люинь решил положить конец упорству нерешительного государя. 25 января, в одиннадцать часов вечера он явился в спальню Людовика и стал уговаривать его отправиться к королеве. Король упирался, пока не расплакался, но де Люинь настаивал, что ему пристало, наконец, вести себя как мужчине. Фаворит заставил его подняться с постели и потащил полуодетого за собой в спальню королевы. Там он снял с него ночную рубашку, поднял на руки, уложил в постель к королеве, вышел из спальни и запер за собой дверь на ключ.