Любовь по обмену

– Забери, попробуй, – говорит Джастин, глядя мне прямо в глаза.

И еще сильнее заводит руку за спину.

Застываю, понимая, что, если потянусь, неизбежно придется коснуться его лица. Щекой, носом, губами – не важно. Все это приведет к одному – к поцелую. Тихонько сглатываю, чувствуя на своей коже его дыхание, и хочу отодвинуться назад, но не могу. Этот парень будто примагнитил меня. Не держит, но и не отпускает. Мое тело безмолвно просит: пусть положит ладонь на мою талию, пусть коснется моей спины.

Наш зрительный контакт длится всего секунду, но, кажется, проходит вечность. Он обжигает, слепит, бьет током, затмевает сознание. Я внезапно оказываюсь в полушаге от того, чтобы поцеловать не своего парня. Почти решаюсь на это, когда где-то в коридоре раздается кашель моего отца.

Отскакиваю от Джастина словно ошпаренная, падаю на задницу и в ужасе оборачиваюсь. Папа подходит к двери, заглядывает в ванную комнату и сонно спрашивает:

– Что за шум? – Он зевает.

«Ох, папочка, это мое сердце отбивает безумный марш».

– Вот, сэр! – говорит Джастин.

Мы все еще сидим на полу. В немом ужасе поворачиваюсь к парню и вижу: американец указывает на корзину, в которой горой навалена мятая, влажная одежда грязно-розового цвета. Лифчика нет, он вовремя его спрятал.

– М-да… – тянет отец, качая головой, – не повезло тебе, сынок.

Чешет затылок, разворачивается и шагает обратно в спальню.

– Дай сюда! – шиплю на Джастина, едва шаги стихают. – Быстро!

Он ехидно улыбается:

– Из-за этой штуки я лишился почти всего своего гардероба.

– Давай! – требую, вытянув ладонь.

Мысль, что он держал в руке мое нижнее белье, плавит мозги.

– Чуть вежливее, пожалуйста. Попроси как следует. – Шаловливые чертики пляшут в его глазах.

– Давай сюда мой лифчик, быстро! – пытаюсь заглянуть ему за спину. – Как он вообще оказался среди твоей одежды?

– Это тебя нужно спросить, – играет бровями парень.

– Меня?! – кричу шепотом. – Ты же не хочешь сказать, что я специально его подкинула?! Смотреть нужно было внимательнее, что толкаешь в… в… как ее там, по-английски?

– А ты не раскидывала бы свои вещи везде. – Он достает из-за спины ярко-красный бюстгальтер и, словно специально, чтобы лучше рассмотреть, крутит его в воздухе перед нашими глазами.

– Ох! – выдергиваю лифчик из его руки. – Я не раскидывала. Он лежал… лежал… в корзине! В общем, не там, куда ты должен совать свой нос! – Комкаю белье в руке и неуклюже поднимаюсь с пола. – Сочувствую насчет твоих вещей, но я не виновата!

– Конечно же, – усмехается он, вставая.

– Забирай все это. – Беру корзину и, ощущая, как лицо вспыхивает от смущения, кидаю в нее оставшуюся в барабане одежду. Чтобы сделать это, мне опять приходится наклониться. – И иди. Мне нужно принять душ.

Оборачиваюсь и шумно выдыхаю, поняв, куда он только что пялился. Но Джастин и не думает этого скрывать. Сложил руки на груди и медленно поднимает взгляд на мое лицо с видом: «Эй, ты что-то сказала? А то я немного увлекся».

– Держи, – вручаю ему корзину, вынуждая расцепить руки. Подталкиваю к выходу: – Иди, а то в универ опоздаем.

– Злая… – в его голосе столько наигранной печали, – злая, бессердечная Зоя… – Выходит из ванной и оборачивается, чтобы бросить на меня задумчивый взгляд. – Ты ранила меня в самое сердце…

Отвечаю ему тем же – хитрым и наглым прищуром. Затем резко захлопываю дверь и закрываюсь.

«Мамочки! Что это сейчас было? А? Да он же… Да мы же… заигрывали друг с другом! Флиртовали! Бессовестно и открыто… И мне это жутко понравилось… Все, мне конец».

Машу ладонями себе в лицо в попытке охладить его. Поворачиваюсь к зеркалу над раковиной и вижу, что щеки стали густого томатного оттенка. Включаю холодную воду, наклоняюсь и, зачерпывая полные пригоршни, умываюсь. Не помогает. Не помогает!

«Вот дурочка, а ведь ты вчера обещала себе прекратить даже думать о нем!»

-15-

Джастин

Мне нравится видеть, как она улыбается. Приятно осознавать, что все чаще это происходит благодаря мне. Если для того, чтобы ее лицо светилось улыбкой, нужно прикладывать усилия, я готов делать это хоть двадцать четыре часа в сутки.

– Зачем ты взял с собой эту штуку? – удивляется Зоя, вышагивая по бортику в сторону университета.

Лихо подпрыгиваю, делая «кикфлип». Скейт вращается на триста шестьдесят градусов в воздухе, а затем я приземляюсь на него снова.

– Упадешь, переломаешь руки и ноги. – Она все еще пытается казаться серьезной и безразличной, но получается плохо.

Вздрагивает, когда я пытаюсь сохранить равновесие на неровной дороге. Смотрит на меня лишь искоса, старательно делая вид, что увлечена своей обувью. Насупилась вся, руки в карманах – ну чистый образец неприступности.

– Это невозможно, – отвечаю.

Тут же, присмотрев симпатичную щель в асфальте, ставлю правую ногу в центр доски, левую к носу скейта. Немного приседаю, скольжу – щелчок! Поднимаюсь в воздух, выполняя «нолли», и плавно опускаюсь обратно на землю.

Смеюсь, замечая, как Зоя морщится – переживает за меня. Это хорошо: меньше будет смотреть себе под ноги.

– Хочешь попробовать? – делаю толчок и подъезжаю к ней.