Любовь по-санкюлотски

Госпожа Дюпле, очарованная тонкими руками, живыми глазами и элегантностью депутата, ничего не сказала в ответ. Она, с завидной легкостью на протяжении многих лет изменявшая своему мужу со всеми мужчинами не только с улицы Сент-Оноре, но и из близлежащих кварталов, теперь почувствовала, как в ее потайных местах зародился живой интерес к Максимилиану.

— Вы будете жить на втором этаже, гражданин, — сказала она.

И провела его по узенькой лестнице в удобную и тихую комнатку, окно которой выходило во двор.

Пока Робеспьер раскладывал на столе свои бумаги, конспект будущей речи и несколько газет, жена столяра успела поставить цветы в вазу.

Несколько раз она взглянула на своего гостя похотливым взглядом, поправляя постель, но Максимилиан сделал вид, что не понял намека.

Чуть позже, во время ужина, он несколько раз взглянул на роскошную грудь Элеоноры, и в глазах его промелькнуло мечтательное выражение. Покраснев, девушка, во всем походившая на мать, сразу же влюбилась в депутата. Колени ее задрожали, и она уткнулась в тарелку.

В полночь Робеспьер поднялся в свою комнату.

В этой семье ему суждено было прожить целых три года.

Жизнь в семье столяра поставила много вопросов перед историками. Был ли Робеспьер любовником госпожи Дюпле? Был ли он любовником Элеоноры?

Исходя из своих политических взглядов, одни утверждали категорично: «Да, был». Другие яростно говорили: «Нет!» Так кем же, в конце концов, был Робеспьер: Сарданапалом Террора или же незапятнанным ангелом?

Посмотрим сначала, что говорили термидорианцы, которые, естественно, обрушивались на него с бесконечными нападками.

«В семье приютивших его Дюпле у Робеспьера была любовница: дочь хозяина, красивая двадцатилетняя брюнетка по имени Элеонора.

Каждую ночь она приходила к своему любовнику и предавалась с ним сладострастным играм.

Однажды вечером слишком сильные любовные стенания Элеоноры разбудили госпожу Дюпле, она проснулась и постучала в комнату к депутату:

— У вас что-то болит?

— Нет, просто приснился страшный сон, — ответил Робеспьер, открыв дверь с некоторой задержкой, чтобы дать Элеоноре возможность спрятаться под кровать.

Госпожа Дюпле вошла в комнату. Она была в ночной сорочке. Увидев возбуждение на лице гостя, она подумала, что является причиной этого, и, забыв о своем священном долге, направилась к кровати.

Робеспьера это сначала привело в ужас.

— Я вас сейчас успокою, — сказала госпожа Дюпле.

Пока она укладывалась в кровать, Элеонора на четвереньках прокралась к двери и скрылась в своей комнате.

И тогда в той же постели, где он только что обладал дочерью, Робеспьер овладел матерью…»[91]

Бартелеми пересказывает эти россказни в своем труде о Революции так:

«Робеспьер, этот жаждавший крови и славы тиран, был к тому же существом похотливым и лицемерным. В последний период своей жизни он жил у одного столяра на улице Сент-Оноре, гражданина Дюпле, который посещал все собрания якобинского клуба.

Вероломно нарушив законы гостеприимства, Робеспьер стал любовником госпожи Дюпле и старшей дочери столяра Элеоноры, красивой двадцатилетней девственницы.

Сей тиран иногда увозил свою хозяйку на прогулку в Шуази для того, чтобы понаслаждаться на природе любовными забавами. Там, потеряв всякий стыд, госпожа Дюпле отдавалась Робеспьеру на ложе из папоротника в обстановке, которая казалась Жан-Жаку Руссо идеальной для любви[92].

Вечером любовники возвращались в Париж измотанные ласками»[93].

Отнюдь не разделяя мнения этих предвзятых «историков», признаем, что в то время про Робеспьера ходили все-таки довольно противоречивые слухи. Утверждали, что Неподкупный вечерами частенько ходил хлестать шампанское в компании Фукье-Тенвиля, Шабо и некоторых других в пользовавшиеся очень дурной репутацией кабачки Клиши.

Некий памфлетист-термидорианец дошел даже до того, что стал утверждать, что Максимилиан и Элеонору втянул в свои неприличные забавы. Но это уже доказывает, что фантазия памфлетиста была поистине неуемной.

Однако послушаем, что он говорил:

«Фукье-Тенвиль организовывал в таверне в Клиши оргии, на которых благопристойность и мораль были совершенно не в почете. Он приводил туда молоденьких танцовщиц и актрис, известных своим легким поведением и свободой нравов, и все, раздевшись догола, принимались ужинать „по-дикарски“ и выполнять заветы гражданина Женевы Жан-Жака Руссо».

Этот возврат к природе, подчеркивал автор, совершенно естественно провоцировал гостей не соблюдать правила хорошего тона, принятые в цивилизованном обществе. Мужчины набрасывались на женщин, и все заканчивалось к общему удовлетворению всех и каждого на коврах или на столах посреди раздавленной клубники…

Наш анонимный памфлетист добавляет также:

«В этих вечеринках принимали участие Шабо и оба[94] Робеспьера. Тиран приезжал с некоей молодой особой по имени Элеонора, дочерью хозяина его квартиры, столяра с улицы Сент-Оноре, которого Дантон в насмешку называл Корнелием Копо»[95].