Любовь по-санкюлотски

— Мадам, я возвращаю вам свободу. Но в обмен на это прошу передать парижанам, что у королей еще достаточно могущества для того, чтобы подавить их безумство. Скажите им, что если они не желают прислушаться к голосу разума, то русская императрица, король прусский и я заставим их повиноваться с помощью пушек. Скажите им, пусть они поостерегутся нашего возмездия, ибо мы подвергнем их такому наказанию, что воспоминания о нем заставят содрогнуться последующие поколения.

Эти неосторожные слова бывшая куртизанка использовала потом для того, чтобы привести народ Франции в еще большее возбуждение.

24 ноября Теруань покинула Куфштайн, а в начале января она была уже в Париже. Там, в якобинском клубе, она произнесла пламенную речь, направленную против австрийского императора, где и пересказала его угрозы.

— Для того чтобы защитить нашу свободу, — воскликнула она в заключение, — мы должны объявить войну! Войну всем тиранам! Войну всем королям! Войну всей Европе!

Присутствовавшие стоя аплодировали ей, а Лантена, председательствовавший на заседании, усадил ее справа от себя.

— Вы только что выслушали одну из первых амазонок свободы! Пусть же она, как лидер своего пола, сполна получит почести присутствующих!

А вечером того же дня она пожелала выразить свою признательность наиболее расторопным якобинцам, которые быстро сообразили, какую выгоду они могут извлечь из ее энтузиазма…

Встреча состоялась в маленькой комнате, обставленной довольно скромно для тех развлечений, которыми предстояло заняться этим милым людям. Всю ночь граждане, используя Теруань как первооснову и как точку опоры, строили необычные фигуры, более походившие на акробатические пирамиды, нежели на позы для занятий любовью…

На другой день все вышеупомянутые якобинцы с горящими глазами обсуждали подробности этой бурно проведенной ночи, и каждый из них чувствовал в себе готовность во всем поддерживать эту очаровательную гражданку, которая умела так славно выражать свою признательность.

Спустя несколько недель император Австрии, поддерживаемый монархами Пруссии, Пьемонта и Испании, сконцентрировал войска вдоль берегов Рейна. Войдя в состояние крайнего возбуждения, Теруань вынудила Бриссо, врага Робеспьера, ввергнуть Францию в войну.

Именно в это время, после нескольких, вызванных различными причинами задержек, Ферсену удалось, наконец, выехать из Брюсселя и отправиться на встречу с Марией Антуанеттой.

10 февраля 1792 года, переодевшись, натянув длинный парик и имея на руках верительные грамоты, удостоверявшие в том, что он являлся «послом королевы Португалии», Ферсен без осложнений пересек границу Франции. 11-го он вынужден был сделать остановку в Перроне из-за поломки кареты. Опасаясь быть узнанным, он скрывался в таверне. 12 февраля он был в Гурнэ, а 13-го въехал в Париж…

Ферсена охватило необычайное волнение, когда он вновь увидел этот город, который, переодевшись в кучера, покинул в памятный день 20 июня. Бросив своего адъютанта Ретерсверда с каретой, он пешком отправился к Тюильри. Там он смешался со слугами и сумел проникнуть во дворец.

После стольких страданий, стольких событий и переживаний, в восемь часов вечера он предстал перед Марией Антуанеттой. Бесспорно, он должен был быть шокирован тем, что королева очень сильно изменилась. Эти восемь месяцев буквально превратили ее в старуху. Ее близорукие глаза стали бесцветными, в уголках рта появились горькие складки, волосы стали белыми[108].

О чем говорили они друг с другом? Никто и никогда уже этого не узнает. На другой день Ферсен ограничился тем, что с присущей ему лаконичностью записал в своем «Дневнике»:

«Был у нее, прошел своим обычным путем, опасался республиканских гвардейцев, короля не видел».

Однако же добавил к этому два слова, над которыми долгое время спорили историки: «Остался там…»

Значит, ту ночь швед провел в Тюильри.

Где же он спал? Это неизвестно. Безусловно, в одной из отдаленных комнат, где и скрывался до вторника, 14 февраля, до того часа, на который ему было назначено свидание с королем. Но ничто не говорит о том, что к нему, как это утверждают некоторые авторы, в ту комнату приходила королева.

Их обвинения основываются на том, что Мария Антуанетта до 14 февраля королю о визите

Ферсена не сообщала. Однако же сегодня известно, что вовсе не для того, чтобы провести ночь с милым сердцу мужчиной, «скрыла» королева этот визит от Людовика XVI, а для того, чтобы поделиться с Акселем своими взглядами на политические события.

Мария Антуанетта полагала, что конгресс европейских держав мог сделать возможным претворение в жизнь нового плана побега. Она хотела, чтобы Аксель попытался уговорить на побег короля. Они долго обсуждали планы, родившиеся в голове у королевы за время отсутствия Ферсена.

Ферсен начал было послушно повторять королю предложения своей возлюбленной. Но Людовик XVI оборвал его после первых же слов:

— Я не хочу уезжать!

А затем изложил причины отказа. Вот что записал швед в своем «Дневнике»: