Любовь по-санкюлотски

Она была счастлива: соединились два разума.

Но вечером ее ждало разочарование. Когда она начала было беседу о «Новой Элоизе», Ролан попросил ее поскорее раздеться и недвусмысленно заявил о намерении заняться тем, что она до тех пор считала уделом лишь конюхов.

Она была шокирована, но подчинилась и легла в кровать.

Инспектор мануфактур одним прыжком очутился рядом с ней и, обретя на некоторое время весь задор своих давно прошедших двадцати лет, проявил себя заботливым супругом. Манон, голова которой была забита литературой, весьма смутно представляла себе, что же мужчина мог сделать с женщиной. И она была очень удивлена, констатировав, что все прочитанные ею прекрасные поэмы были написаны лишь для того, чтобы выразить желание или сожаление о столь гротескном, по ее мнению, акте.

Ей казалось непонятным, что мог найти в этом забавного и интересного воспитанный мужчина и как он мог заниматься гимнастикой на женщине, которую уважает…

Она прямо говорит об этом в своих «Воспоминаниях»:

«События первой брачной ночи показались мне столь же удивительными, сколь и неприятными…»[111]

Фригидная по натуре, госпожа Ролан была, однако, вынуждена исполнять супружеский долг и предоставлять инспектору мануфактур в свободное пользование свое великолепное тело.

Бывали бессонные ночи, когда супруга старалась разделить удовольствия мужа по примеру древних. Увы! Ни тень Брута, ни тень Цицерона не помогли ей вкусить сладострастия…

Через год она все же родила девочку, которой дали имя Евдора.

В это время семья Роланов проживала в Амьене. В 1784 году переехали в Вильфранш-сюр-Сон. Там Манон продолжала влачить безрадостное существование, корректируя гранки книг своего мужа, занимаясь готовкой, воспитывая дочку и с тоской вспоминая о тех счастливых временах, когда она могла все свое время отдавать книгам…

Революция счастливым образом внесла в ее жизнь какое-то разнообразие. Эта женщина, с юных лет восторгавшаяся античными республиками, тут же подумала, что должна помочь созданию режима, столь прекрасно описанного Плутархом…

«Революция пришла и воспламенила нас, — писала она в своих „Воспоминаниях“. — Друзья человечества, почитатели Свободы, мы решили, что пришла она для того, чтобы возродить род, покончить с вопиющей нищетой этого несчастного класса, беды которого были столь близки нашим сердцам. Мы встретили Революцию с воодушевлением».

14 июля 1789 года, по словам Мишле, «грудь ее всколыхнулась и наполнилась…»

Ролан был избран членом муниципального совета Лиона, и она вступила в передовой отряд революционеров.

Манон сразу же сумела найти тот стиль и те слова, которые нужны были для того, чтобы побудить своих друзей к действию. В пламенных письмах начиная с 1790 года она писала:

«Я жду от ваших секций самых решительных действий. Наши главные враги находятся не за границей, они сидят в нашем Собрании; эти вечные комитеты стали игрушкой для интриганов, проходимцев, продажных элементов…»

В феврале 1791 года Ролана откомандировали в Учредительное собрание. Сгорая от нетерпения, Манон оставляет в Лионе грудного ребенка и едет с мужем в Париж.

В столице она ходит на заседания Собрания, ведет споры, пишет письма, статьи, пасквили, в которых (из чисто человеческих побуждений) требует начать гражданскую войну.

«Брось перо свое в огонь, смелый Брут, и займись выращиванием салата, — писала она Бриссо в анонимном письме, опубликованном в „Новой Минерве“. — Это — единственное, что остается сделать всем честным людям, если только не начнется новое всеобщее восстание и не избавит нас от рабства. Двор обманывает нас, Собрание теперь — всего лишь инструмент в руках коррупции и тирании. Гражданская война уже не несчастье, она возродит нас или уничтожит; а поскольку без нее свобода будет потеряна, нам больше нечего ее бояться…»

Эти выступления привлекли к ней всеобщее внимание. Все члены Собрания были восхищены этой красивой женщиной, которая говорила как Марат, а вдобавок давала возможность полюбоваться на божественную грудь…

И вскоре у нее появилась масса почитателей.

Женщина по природе своей холодная, так и не познавшая еще, что такое любовь, Манон, тем не менее, смогла изменить ход событий, взволновав своей очаровательной фигурой некоторых революционеров…

В марте 1792 года король поручил генералу Дюмурье сформировать правительство.

Когда же тот захотел назначить Дантона министром внутренних дел, некоторые политические деятели, на которых чары Манон произвели особенно сильное действие, заявили: