Любовь правил не соблюдает (СИ)

Выступали заранее, ибо выдвигались всем орденом, и добираться до Облачных Глубин предстояло своим ходом. Не все заклинатели после изматывающего последнего боя были способны долго лететь на мече: кто-то был ранен, кто-то еще не восстановил силы, а кого-то сдерживал обоз. Ванцзи не отъезжал от Вэй Усяня, словно опасался, что тот в последний момент передумает, поэтому Сичэнь получил возможность путешествовать бок о бок с Яо. На том красовались одежды Ланьлин Цзинь — уже не простые, а своей роскошью оповещающие, что носящий их принадлежит к основной ветви семьи. Перед самым отъездом Цзинь Гуаншань вызвал сына к себе и, прилюдно признав его, осыпал дарами.

Лань Сичэнь понимал причины подобного поступка. Орден Цзинь, хоть и внес достойный вклад в военные действия, все же во многом ограничился финансовой и снабженческой стороной. Да, адепты Ланьлин Цзинь тоже воевали, и Цзинь Цзысюань возглавлял один из отрядов, но все же в боевом плане они не совершили ничего особенно выдающегося. Другие великие ордена отличились гораздо сильнее, и на их фоне один лишь Мэн Яо, официально ставший победителем Вэнь Жоханя, смотрелся наиболее достойно. Уже за одно это Цзинь Гуаншань мог бы распахнуть свои отцовские объятия, однако медлил сделать это. Причин Лань Сичэнь не знал, да и не был уверен, что желает знать. Он лишь переживал за друга, которому подобное равнодушие со стороны отца давалось слишком дорого.

Однако теперь, услышав о том, что та, о которой он отзывался с таким пренебрежением, выходит замуж, Цзинь Гуаншань подобрался. Ни сам Сичэнь, ни, как он предполагал, Яо не сообщили о возможном принятии сына невесты в семью Лань, однако глава Цзинь был достаточно умен, чтобы просчитать это самостоятельно. Цзинь Гуаншань хорошо знал и Лань Цижэня, и орден Гусу Лань в целом, чтобы понимать: хотя бы предложить подобное те будут считать своим долгом.

Упустить единственного настоящего героя, имеющего хоть какое-то отношение к ордену Ланьлин Цзинь, было для его главы невозможно. Одно дело оставлять Мэн Яо на второстепенных ролях, заодно давая понять, что по-настоящему великие ордена и героев могут держать на побегушках, — и совсем другое уступить его другому ордену. Скорее всего, лишь представив себе Мэн Яо в белоснежных гусуланьских одеждах, Цзинь Гуаншань, скрепя сердце, сделал все, чтобы перечеркнуть подобную возможность.

— Ты не сердишься, Сичэнь-гэ? — немного застенчиво спросил Яо, когда впервые показался на глаза другу в новом одеянии.

Лань Сичэнь лишь покачал головой. В душе он горячо желал, чтобы Яо вошел в их семью, по-настоящему став ему братом. Но, с другой стороны, их и так уже связывали узы прочнее братских, и никакие формальности не могли этого изменить.

— Ты имеешь полное право выбирать свой собственный путь, А-Яо, — ответил Сичэнь с улыбкой. — Ты достоин всего самого хорошего в жизни.

И, взяв друга за руки, он добавил тепло:

— Но все-таки помни, что у тебя есть и другой дом, в котором тебя всегда будут рады видеть.

— О да! — губы Яо вдруг растянулись в очень живой и яркой улыбке. Торжествующей. — А главное, об этом всегда будет помнить отец!

Они подъехали к лестнице, ведущей в Облачные глубины, и до Сичэня донесся горестный стон, изданный Вэй Усянем. Ему даже показалось, что он уловил и отчаянный вопль:

— А я-то думал, что больше никогда не потащусь по этой лестнице!

Лань Сичэнь бросил встревоженный взгляд на Яо: у того, кажется, с лестницами тоже связаны не самые лучшие воспоминания. Однако тот оглядывался с любопытством. И то сказать, изящная, вписанная в ландшафт так, словно была создана самой природой, лестница, ведущая в Облачные Глубины, не имела ничего общего с прямой помпезной лестницей Башни Золотого Карпа, помимо своего прямого назначения. Упасть отсюда, правда, было бы гораздо опаснее — но, с другой стороны, в Облачных Глубинах никому бы и в голову не пришло спихивать отсюда ни одну живую душу.

Поднимались неторопливо, и с каждым шагом Сичэнь все ярче и ярче ощущал, что он возвращается домой. Работы предстояло еще много, но это будет мирная работа по восстановлению дома. Они уже защитили все самое главное, и теперь впереди их ждут только радостные дни.

Дядя вместе со старейшинами и младшими учениками ждал их почти у самого входа. Сичэнь и Ванцзи, который наконец оторвался ненадолго от Вэй Усяня и встал рядом, поклонились ему, а затем и миниатюрной женщине, стоявшей рядом с ним. Госпожа Мэн, казалось, стала еще красивее и даже как будто моложе. Если бы Сичэнь не знал, то ни за что бы не счел ее матерью Яо — разве что старшей сестрой.

Едва официальные приветствия закончились, госпожа Мэн подалась вперед, протягивая руки к сыну. И тот, тоже уже больше не в силах сдерживаться, устремился в ее объятия. Сичэнь успел заметить, как дядя на мгновение возвел глаза к небу, однако — о чудо! — не то что ничего не сказал, но даже не поджал губы и не нахмурился.