Любовь Психеи и Купидона

Венера своими ласками вынудила Меркурия обратиться с мольбой ко всем силам ада так напугать ее противницу видом призраков и мучений, чтобы она умерла от страха, притом умерла окончательно и безвозвратно и от ее красоты не осталось даже легкой тени.

— После этого, — добавила Киферея, — я не буду препятствовать любви моего сына. Пусть он отправится в ад, разыщет там Психею и расточает ей нежности.

Купидон не преминул обо всем позаботиться: едва Психея миновала лабиринт, как он дал ей в проводники двух демонов из Елисейских Полей — эти духи не злы. Они успокоили ее и рассказали, в чем виновны те, чьи терзания она видела. Это утешило красавицу, ибо их преступления не имели ничего общего с ее приключением. В сущности, провинность, ею совершенная, не заслуживала подобного наказания. Если бы любопытство делало людей несчастными даже на том свете, то быть женщиной не было бы никакого расчета.

Проходя мимо Елисейских Полей, Психея без всякого труда ибо число блаженных во все времена было крайне ограниченным — заметила тех, кто потрудился, прославляя могущество ее супруга. То были по большей части обитатели Парнаса. Они пребывали под сенью дерев и читали друг другу свои стихи, полные взаимных восхвалений.

Наконец, красавицу ввели в судилище Плутона. Весь двор этого бога был поражен: после Прозерпины ни одна женщина не тронула их сердца больше, чем эта. Прозерпина почувствовала даже некоторую ревность, потому что муж ее начал уже поглядывать на красавицу несколько иными глазами, чем он обычно глядит на женщин, предстающих пред его судилищем. Он, казалось, готов был даже оставить грозный вид, принимаемый им в таких случаях. Но особенно забавны были старания Радаманта[76] скроить кроткую мину. Плутон распорядился прервать на несколько мгновений страдания и стоны несчастных, чтобы Психея была выслушана с большим вниманием.

Вот как примерно заговорила Психея, обращаясь попеременно то к Плутону и Прозерпине вместе, то к одной богине подземного царства:

Владыки сумрачной загробной стороны,
Перед которыми пастух и царь равны,
Не для того пришла я в здешние чертоги,
Чтоб показаться вам и вас увидеть, боги.
Ведь мне — увы! — открыл печальный опыт мой,
Какой за это мы должны платить ценой.
Венеры царственной несчастная рабыня
Пред вами: на меня разгневалась богиня.
Ей мало строгих кар, и, как велит она,
Я за румянами в Аид сойти должна.
О, сделай так, молю, подземная царица,
Чтоб к ней с румянами могла я возвратиться!
Ты так нежна лицом! Не гневайся: к чему
Румяниться тебе? Я, право, не пойму.
Богини не должны страшиться увяданья,
Прелестней сделать их не могут притиранья.
Вот мне б они еще вернули слабый след
Утраченного мной от стольких мук и бед,
Но попеченье я оставила пустое
О жалкой красоте, мне ставшей роковою.
Таким же, как сейчас, пусть было бы всегда
То, чем, безумная, была я так горда.
О, зависть глупая моих сестер злосчастных!
Мне мужем стал Амур. В ночи свиданий страстных,
Не видя милого, его любила я.
Когда ж увидела, он скрылся от меня.
И вот я сброшена с вершин безмерной славы:
Хочу забыть любви утехи и забавы!
Отныне я раба. И в глубь подземных стран
Пришла вымаливать коробочку румян.
Я этой милости не заслужила, знаю.
Но сжалься, именем Амура заклинаю:
Ведь он спускается и в страшный ваш Аид!
Царица, если путь к тебе ему открыт,
Меня, его жену, вознагради за это.
И пусть вас греет жар его огня и света!
Пусть позавидует подземным странам тот,
Кому сияющий подвластен небосвод!