Любовь Психеи и Купидона

Эта речь имела такой успех, какого Психея могла бы пожелать. Не нашлось ни демона, ни тени, которые не посочувствовали бы страдалице и не осудили бы Венеру. Жалость в первый раз проникла в сердце фурий; и те, у кого было достаточно причин жалеть себя, забыли о собственных бедах, чтобы посочувствовать страданиям Купидоновой супруги. Плутон уже готов был предложить ей переселиться в его владения; но они — убежище, которым несчастные жаждут воспользоваться как можно позже. Этому приглашению воспрепятствовала Прозерпина: она забыла (настолько овладела ею ревность), что тень не в состоянии была бы ей повредить, и настоятельно посоветовала Паркам не пресекать необдуманно дни этой особы, а также принять меры к тому, чтобы ее снова увидели в подземном мире лишь состарившейся и покрытой морщинами. После этого не медля долее, она вручила Психее плотно закрытую коробочку, запретив ее открывать, и наказала ей заверить Венеру в ее дружбе. Что касается Плутона, то он не без неудовольствия взирал на уход нашей героини и полученный ею подарок.

— Запомни хорошенько, — сказал он, — во что обошлось тебе любопытство. Иди же и не обвиняй Плутона в твоих злоключениях.

Пока Психея шла обратно по царству мертвых, коробочке не грозила никакая опасность: Психея не коснулась ее даже пальцем. Она побаивалась, что среди такого множества людей, которым совсем нечего делать, найдется достаточно лиц, склонных понаблюдать за ее действиями.

Но едва она достигла нашего мира и, попав в подземный ход, почувствовала, что вокруг нет других свидетелей, кроме камней, которыми он был облицован, как начались обычные соблазны. Ей захотелось узнать, что это за румяна дала ей Прозерпина. Как устоять против искушения? Неужели она, женщина, упустит такой случай удовлетворить свое любопытство? Кому выдадут ее эти камни? Быть может, под эти своды, с тех самых пор как их построили, еще никто не спускался. И потом, ведь это с ее стороны не просто любопытство, а естественное и вполне невинное желание исправить упадок, в который пришли ее прелести. Неприятности, загар, множество разных других обстоятельств так ее изменили, что она сама уже не узнает себя. Надо или отказаться от притязаний на сердце мужа, которые она еще имела, или каким-нибудь образом восстановить утраченную красоту. Где она найдет что-нибудь лучшее, нежели то, чем располагает сейчас? Отчего не попробовать капельку тех румян, которые она несет Венере? Она вовсе не намеревается злоупотреблять ими, не собирается пленять никого, кроме своего мужа, и богам это известно. Ей нужно только произвести впечатление на Амура! Всякая хитрость допустима, если речь идет о том, чтобы вернуть супруга. Если Венера считает ее такой простушкой, которая не посмеет дотронуться до этих румян, она сильно ошибается. К тому же, дотронется она до них или нет, Киферея все равно будет ее подозревать, поэтому удерживаться нет смысла.

Психея рассуждала так хорошо, что навлекла на себя новую беду. Какой-то страх все же ее удерживал. Она смотрела на коробочку, подносила к ней руку, потом отдергивала ее и снова подносила. После довольно продолжительной борьбы победу, как обычно, одержало злополучное любопытство. Психея, дрожа, открыла коробочку, но едва успела она ее открыть, как из нее вырвался черный как сажа и едкий пар, в одно мгновение покрывший все лицо и отчасти грудь нашей героини. Впечатление, произведенное им, было таково, что Психея подумала прежде всего о каком-нибудь несчастном случае, тем более что в коробочке не осталось ничего, кроме грязного осадка, который окрашивал ее всю целиком.

Психея, встревоженная и изумленная, заторопилась прочь из подземелья, спеша добраться до какого-нибудь источника, который бы помог ей выяснить состояние, в которое ее привел этот пар. Когда она достигла башни и оказалась перед ее дверью, колючки, скрывавшие ее и сами собой отодвинувшиеся, чтобы пропустить Психею в первый раз, теперь уже не узнавали и не пропускали ее, а башня вынуждена была спросить, как зовут пришелицу. Наша неудачница со вздохом назвала себя.

— Как! Это ты, Психея? Кто же так выкрасил тебе лицо? Иди, умойся скорей и не вздумай показываться твоему мужу в таком виде!

Психея побежала к ручью, протекавшему поблизости, причем сердце у нее билось так, что при каждом шаге дыхание прерывалось. Наконец, она достигла берега ручья и, наклонившись над ним, увидела прекраснейшую в мире мавританку. Удивленная, Психея обернулась, предполагая увидеть позади себя какую-нибудь африканку. Но никого не увидев и удостоверившись в своем несчастье, она почувствовала, что ноги у нее затряслись и руки опустились. Она все же попробовала отмыть водой ручья эту ужасную черноту, но безуспешно.

После долгих и бесплодных стараний она воскликнула: