Любовь.ru

—  Просто я не могу так сразу. Только что го­ворили о делах, о преступлениях, о других жен­щинах, и вот ты уже раскрываешь свои объятья. Я человек, не робот, у меня кнопки нет. Чик — и переключился на удовольствия. Причем на твои.

—  Жаль.

—  Что жаль?

—  Что кнопки нет.        

Люба не выдержала и слегка стукнула его сво­ей подушкой по голове:

—  Нахал!

Стае в ответ схватил свою подушку. После де­сяти минут пыхтения и шуточной драки он пере­хватил Любины руки, зажал их в одной своей и самодовольно сказал:

—  Захват. Попробуй шевельнись.

Она молчала. Стае нагнулся и заглянул в ее глаза...

—  Какого цвета у меня глаза?

—  Карие.

—  А точнее?

—  Медовые.

—  А еще точнее?

—  Как много ты от меня хочешь! — притворно вздохнул он.

—  Ты называешь это «много»?

—  Самые прекрасные глаза на свете.

Глава 7 «Комплекс младшего брата»

1

...Огромный колокол на самой высокой башне собора не звонил, а верещал тоненько и про­тивно. Люба никак не могла избавиться от этого навязчивого треньканья и проснулась. Конечно, это был не колокол, а телефон. Она машинально взглянула на будильник: без пятнадцати шесть! Стае тоже зашевелился, потом засунул голову под подушку и снова замер, а Люба схватила телефонную трубку:

—  Да! Слушаю!

В ответ раздался всхлип и протяжный стон лучшей подруги:

—  Любаша...

—  Апельсинчик, что случилось?!

Она испугалась, что у подруги проблемы с Сергеем Ивановым и он все-таки проявил себя не с лучшей стороны. Но Люся тоскливо сказала:

— Рыжий заболел.

—  Петька? Что с ним?

—  Температура под сорок с вечера. Всю ночь не спала.

—  «Скорая» приезжала?

—  Приехали, — грустно усмехнулась Лю­ся. — Сделали укол.

—  Ну и что?                                             

—  Что-что! Снова температура, вот что!

—  Высокая?

Пауза. Люба не выдержала:

—  Так в больницу же надо!

— А если это обыкновенная простуда? Ты представляешь, сколько придется там лежать? А кто мне больничный оплатит? Кто?!

—  Ты о ребенке говоришь! Да провались она, твоя работа!

—  Он всегда так болеет, — снова всхлипнула Люся. — Три дня температура высоченная, а по­том снова как огурчик.

—  Так что ж ты тогда паникуешь?

—  Но эти три дня надо же как-то пережить! Ты психолог, поговори со мной.

—  Я сейчас приеду.

—  Тут уже и так вся спасательная команда. И бабка, и дед. Но они только охают и твердят то же, что и ты: надо в больницу.

—  Приеду, — решительно повторила Люба.

—  А как же...

Она повесила трубку и толкнула Стаса в бок:

—  Вставай! Стае!

—  А? Что случилось?

—  Проводи меня.

— Куда?

Он сел на диване, моргнул синими сонными глазами. Недоуменно повторил:

—  Куда?

—  К Люське. У нее Петька заболел.

—  А ты разве в этом что-нибудь понимаешь? В педиатрии?

—  Ее просто надо морально поддержать. Она там с ума сходит. А маму Люськину я очень хо­рошо знаю, та еще паникерша. Ты сейчас меня проводишь, а потом поедешь на работу.

... — Это хорошо, что ты решилась выползти наконец из дома, — зевая, сказал Стае, когда вместе они вышли из подъезда. — Это, понима­ешь, поступок.

—  Помолчи,  — поморщилась  Люба.  Глаза покалывало, когда она вышла из привычных су­мерек на яркий дневной свет. — Шуточки твои сейчас неуместны.

—  Извини, — мурлыкнул он, и Люба -поспе­шила оправдаться:

—  Я как-то забыла про свой страх. Да прова­лись он, этот Ромео! Надо Апельсинчику помочь.

—  Кому?!

—  Апельсинчику.  Это  Люськино  прозвище еще со школы.

Стае не удержался и хихикнул. Люба нахму­рилась, вспомнив, в каком состоянии лучшая подруга, и дернула его за рукав, чтобы перестал улыбаться. Народ в этот ранний час уже спешил по своим делам. Поток людей, едущих на работу, плавно перетекал с автобусов к стеклянным две­рям метро, но, сколько Люба ни оглядывалась, ничего подозрительного она не заметила, да и со Стасом ей было спокойнее.

—  У меня пистолет есть, — похвалился он, заметив ее внимательные взгляды в сторону про­хожих мужского пола.

—  Очень хорошо. Ты быстрее можешь идти? Люба почти бежала и в метро, на эскалаторе, не могла стоять спокойно. Ей казалось, что лестница ползет вверх слишком медленно. Когда они вошли в квартиру Люськи, там сразу же стало тесно. В единственной комнатке лежал больной Петька с высокой температурой, Люськина мать громко охала и пила сердечные капли, а отец курил на кухне «Приму», распахнув настежь окно.

—  Ну что? Не лучше? — спросила Люба подругу.

—  Я, пожалуй, поеду, — неуверенно сказал Стае и спросил Любу: — Ты долго здесь бу­дешь?

— Да.

—  Ладно, вечером увидимся.

Закрыв за ним дверь, Люська вцепилась в Любину руку:

—  Пойдем пошепчемся.

На кухне она принюхалась и недовольно ска­зала отцу:  

—  Папа, сходил бы ты в магазин. Молока купи.

—  Так закрыто ж еще.

—  Ну, все равно. Воздухом подыши. И не кури ты в квартире, сколько раз можно говорить!

Люська разрыдалась и обессиленно присела на табуретку. Ее отец несколько раз рассеянно моргнул и попятился к двери.

—  И ходят, и ходят тут! Страдают. Я даже не могу на них ребенка оставить! Беспомощные!

—  Успокойся ты. Люська всхлипнула: