Любовь тигра

Крадучись — не дай бог его разбужу! — я спускаюсь по лестнице, отрывисто, каждый момент прислушиваясь, набираю номер. Сверху — тихие струнные аккорды (это еще ничего!). Но только она произносит: «Алло» — как жирное, самодовольное пение затопляет все!

Душа напряглась, прыгнула... «Первая ступень»?!

Тут было посветлее, и я вдруг вспомнил, как у меня прошлым летом украли телевизор, я стремительно мчался за похитителем по пахучим кустам полыни, чабреца, мать-и-мачехи. Шнур ускользал от меня, как хвост ящерицы — и вот в акробатическом прыжке я наступил на него, он натянулся, как струна, и выскочил из разъема в телевизоре! Ага-а-а-а!! Ворюга, поняв бессмысленность телевизора без такого важного, дефицитного шнура, грязно выругавшись, швырнул ненужный уже прибор в бордовые лопухи. Они спружинили, смягчили удар, от сотрясения телевизор переключился на батарейки, закричал сердито: «Если будут такие условия, мы отказываемся работать!» Я подошел к нему: «Ну, ничего! Извини!» ...Жара, лето, пахучие заросли. Похититель добродушно вернулся: «Дай хоть закурить!»

Стало еще светлее...

Теперь вспомнился вдруг совершенно безумный год «активного солнца» — я все лето тогда бегал по крышам, вдыхая горелый запах кровельного железа, ночевал, затаившись, в Эрмитаже, плыл по тихому, как пруд, заливу на дощатом плоту... Посреди залива, в стрекочущей тишине, на удилище сел зеленый, с отливом, майский жук...

Я чувствовал, что вылезаю все выше, вода все гуще наполнена светом, и вот я с плеском появился на поверхности, зажмурился! Потом я шел уже по мелкой воде с гладким каменным дном, ликуя, ударил развернутой ступней: солнечно-водяной протуберанец полетел к берегу.

Опустив взгляд, я осмотрел себя: и тело кое-какое есть, не только душа — для нынешних условий и это неплохо!

На гладком и уже сухом камне, по которому я теперь шел, в мелком пологом углублении стояла светлая, теплая, уютная вода — я плюхнулся спиной в эту ванну, полежал, глядя вверх.

Желто-зеленая долина головокружительно поднималась. На гребне, сливаясь с небом, стояли высокие дома.

Я шел уже по сухому камню, печатая мокрые следы. Я не исчез! Ликование душило меня.

От одежды шел пар. Как страшный сон, где-то на краю сознания брезжили темные ледяные пространства, которые я когда-то пересекал... или приснилось? Здесь стояла жара!

Уже для сохранения свежести я занырнул в последнее скопление воды в мелкой каменной «ванне», зачерпнул рукавами, выпрямился — вода потекла по груди и ниже, приятно охлаждая струйками, но не обжигая.

Мокрые незашнурованные ботинки жирно чавкали. Я смутился, сел, вылил воду, потом дотянулся до раздвоенной светло-серой коряги, надел на ее концы ботинки, перекинул за спину. На ходу оглянулся: ботинки буквально дымились в этой жаре!

Начался берег, трава — вялая, белесая, спутанная, с плешинами — вышедшая из-под снега и еще не просохшая... Легкая неожиданность! Когда я шел фактически по морю — было сухо и тепло, а вышел на берег — стало сыро, я даже поежился.

Лужок был странный... из-под снега вылезло много всего. Согнувшись, я стал разглядывать — и похолодел... Да — хватит туманить себе мозги, обходить самое страшное — исчез из жизни, и одновременно как бы не исчез, а просто оказался в какой-то зоне отдыха... нет — то не зона отдыха! Не случайной была россыпь предметов, как бы небрежно разбросанных по лужку... маленький красно-синий мячик с разделяющей белой полосой и круглой, с копейку, вмятиной на боку — ее можно было гонять по поверхности, но она не исчезала... мне ли ее забыть? Мячик этот — первый предмет моей сознательной жизни, который был и исчез. Первые внятные рыдания, связанные с загадочным его исчезновением... Вот он куда закатился!

Раздавленная чьим-то каблуком благородно-серая авторучка... как гордо я ее вынимал, думая, что наконец-то поднялся к успеху! Исчезла, как все исчезает! Теперь — здесь... Нет — это не зона отдыха, это — другое. Тут же, чуть в стороне лежал сохранивший остатки закручивания у горла длинненький целлофановый пакетик — прозрачный, но сейчас затуманенный каплями росы... его ли не помнить? Как с ним исчезли все мои сбереженья, глупо вынесенные из дому... а с ними — надежды на спокойную жизнь! Я взял его, раскрутил горлышко. Вот оно, потерянное богатство — к сожалению, в старых купюрах, отмененных в девяносто первом году! Оказывается, здесь тоже умеют шутить!

Стерев с пакета мокрый туман ладонью, я сунул его в задний с пуговкой карман, в странной надежде — что здесь другие законы и реформы денег не было... может хоть здесь что-то быть необычное?!

Вот мячик — первое потерянное счастье. Вот — деньги — последнее. Какой короткий промежуток!

Я резко полез вверх по склону — тут трава уже высохла, кололась. Все, хватит уже пребывать в соплях!

Уши вдруг раскупорились (вылилась вода?), а теперь меня словно подталкивали вверх ритмичные гулкие удары теннисного мяча — мне ли не помнить их, мне ли не подпрыгивать душой при этих звуках!